Неужели и со мной так?

Насколько я — это я, а не Магн Итвис?

Например, мой второй способ вести разговор.

Зартан оставался привязан. Таким образом, что он не мог до конца встать, не мог и и толком сесть. Неудобство позы заставляло его выделывать какие-то замысловатые движения, которые при других обстоятельствах вызвали бы у людей истерический смех. Хоть на телефон снимай. В попытках ослабить боль от верёвок он ухитрялся поочерёдно опираться то на колени, то виснуть на столбах, то — потеряв всякий стыд — распластываться, как цыплёнок табака. Всё это мешало ему думать, мешало лгать.

И мне даже в голову не пришло его развязать.

Да и Зартан принял правила игры — он и не просил.

Больше того, в какой-то момент вошли слуги и подали мне слегка подогретое вино со специями, кувшин с кипячёной водой (они ненавидели этот мой каприз и сами бы с куда большим удовольствием напились из первой же лужи), чтобы разбавить его, и истекающее салом жареное на углях мясо с кусками брюквы.

Зартан напрягся, вытянул шею, принюхиваясь, и очень несдержанно сглотнул. Но посмотрел на меня спокойно. Я заметил, что верёвки стёрли ему кожу. Встал, подошёл и, не снимая перчаток, коснулся его голой шеи. Пустил небольшое лечение — скорее снимая боль, чем действительно исцеляя.

— Значит, ты такой же, как и я. — тихо сказал я.

Зартан некоторое время молчал. Я даже подумал, что он знает: пока я касаюсь человека, я чувствую ложь. Плохонький полиграф, но всё же.

Однако он не лгал — он думал.

Наконец он ответил:

— Нет. Когда я родился, ты уже давно бежал от Владык. И с тех пор они никому не давали столько даров.

— А есть кто-то ещё, кроме нас? — спросил я небрежно.

— Кроме тебя я говорил только с Привратником. Он всё так же ждёт возвращения Япета. Он пришёл ко мне во снах в первую же ночь — вместе со своими заморочками. Тысяча лет прошло, а он всё ещё мнит себя тем, кто дёргает за ниточки. Из его загадочного бреда и недомолвок я понял лишь одно: ты смог каким-то образом отгородиться от его явлений, и он в бешенстве. Или, что тоже возможно, в растерянности. Похоже, больше никто так никогда не мог. Он стар — достаточно стар, чтобы не делать ошибок. Не говорить больше, чем хочет. И всё же… я вижу по его поведению и словам: кроме нас, в этом мире есть ещё Вечные, с которыми он говорит.

— Расскажи мне о Вечных, — попросил я, позволяя своей магии затянуть его раны и снять боль.

Зартан даже попытался встать — и это ему почти удалось: верёвки не давали полностью распрямить ноги. И он остался нелепым, жалким и подчиненным. Он сам понимал это и смутился. Интересная придумка вот так привязывать человека. На удивление действенный способ вымотать человека и сточить ему волю. Опустил голову и раздраженно заговорил:

— Обычная история, когда в неё замешаны Владыки, — фыркнул он. — Однажды Владыкам надоело, что люди, которым они поручали своё добро, слишком меняются. Выяснив, что мы просто слишком быстро стареем и умираем, Владыки сделали некоторых Вечными. Тех, кого посчитали особенно полезными. Так, как сумели.

Я отошёл, сел на походный стул. Взял кубок и до того как отпил — машинально взглянув в щель палатки на Адреана. Он заходил со слугами и отпил из кубка перед тем, как оставить его мне. Следовало убедиться, что не стало ему плохо. Ну, вот такая у меня пищевая привычка.

Адреан стоял метрах в пятнадцати от палатки, разговаривая с Дукатом. Вернее, Дукат что-то ему втолковывал. Наш с Зартаном разговор слышать он не мог. А вот Дукат…

Я встал и вышел.

— Дукат, — позвал я. — У меня есть дело для тебя.

Немного подумал.

— Возьми людей и осмотри окрестности. Вдруг где засели враги, замыслившие подлое внезапное нападение.

— Да, мой сеньор! — отрывисто бросил Дукат.

Он подглядывал, как я добиваюсь от пехоты чёткого подтверждения приказов, и копировал это без стеснения.

— Я возьму сеньоров Васло и Хатча с их копьями. Осмотрим сначала холмы на севере — там удобно прятать отряд. А потом проедем вокруг лагеря, на пятьдесят полётов стрелы!

— Выполняй, — кивнул я.

Проследив, как он уходит, я вернулся в шатёр.

— Сколько было Вечных? — спросил я небрежно.

— Я знаю о двух десятках, — сказал Зартан.

Он стоял, перенеся весь вес на один из шестов и нелепо отклячив задницу. При моём появлении попытался придать себе более приличную позу — получалось плохо. — Но ты же знаешь Владык. С ними нельзя быть хоть в чём-то уверенным.

— Не знаю, — искренне сказал я. — Я ничего о них не помню.

— Понимаю. Я уже и забыл, как это. Новое тело. Новые мысли. Привязанности. Ты не поверишь, я месяц пути из Таэна плакал утром и вечером. Не мог выкинуть из головы старуху и двух детей, что были в прошлой жизни этого тела.

Голос Зартана дрогнул. Он горько усмехнулся. Его лицо изменилось — стало таким, как у человека, который испытывает сильную, настоящую боль. И дело было не в верёвках.

— Даже сейчас… иногда… накатывает, — тихо сказал он.

Он попытался утереть влажнеющие глаза плечом. Почти получилось. Заговорил быстрее, сбивчивее, словно стесняясь этой чужой, прилипшей к нему эмоции.

— Я не лгал, когда говорил, что был слегка безумен при нашей первой встрече. Когда Привратник рассказал мне о тебе — я сразу бросился тебя искать. Это было несложно… точнее, я знал, где ты, после того как понял, кто ты. Ведь ты слишком известен. Вот попасть к тебе на аудиенцию — это да, это было сложнее. — Он усмехнулся сам над собой. — Мне в голову не пришло, что ты можешь меня не узнать. Я привык, что Вечные всегда держатся вместе, помогают друг другу. Ничто так не сближает, как отличие от остальных.

Он хихикнул — коротко, нервно.

— Даже позже… когда мы превратились в уродов… те, кто ещё мог думать, тоже дружили. Очень тесно…

Он прикрыл глаза.

— А дальше ты знаешь. Я добрался до тебя почти случайно. Начал разговор с середины, запутался, сделал пару намёков на древние ритуалы… понял, что ты ничего не понимаешь… и тут твоя свита… Да