Коффи снова почесал свой нос и посмотрел на наручные часы.

— Ладно, — согласился он, — мы дадим тебе двадцать минут. Потом мы засунем тебя внутрь. То есть, если до тех пор ты будешь вести себя как хороший мальчик. Есть закурить?

Трясущимися руками пленник расстегнул застёжку-молнию на своем костюме, и извлек из кармана свой табак, точнее самодельные сигареты. Коффи на долю секунды опередил Уоллиса и схватил их все. Затем он с тончайшей скрупулёзностью разделил их поровну.

— Отлично, — произнес Коффи расслабленным голосом. Он закурил.

— Слышь, — обратился он к пленному. — Ты, если хочешь курить, говори, я дам тебе одну. А теперь давай посмотрим, что у вас там за газ. Как вы его применяете?

Уоллис уже снял тяжелый пояс с талии пленника, и держал его в руке словно мертвого удава. Они принялись тщательно осматривать пояс. Он имел два или три десятка ячеек с мягкой фланелевой подкладкой, в которых помещались тонкие цилиндры, каждый размером чуть больше свинцового карандаша, тёмно-серого цвета.

— Он в этих штуках? — удовлетворенно то ли спросил, то ли подтвердил Уоллис. Он глубоко затянулся с тем неописуемым наслаждением, которое дарит сигарета ручной работы человеку, которому приходилось много дней до того добивать окурки.

— Не трогай их! — нервно предостерег пленный. — Вы сломали мои очки. Если их бросить, от удара они загораются и выпускают газ.

Коффи коснулся плеча пленника и указал на землю, затем сел сам. Теперь весь его вид излучал добродушие.

— Слышь, дружище, — с любопытством спросил он, — здорово лопочешь по-английски. Где выучил?

— Работал официантом, — ответил пленный. — В Нью-Йорке. Угол Сорок-восьмой и Шестой авеню.

— Да ладно! — вскричал Коффи. — А я крутил кино там, недалеко. На Сорок-девятой. Ну, знаешь, комнатка где стоит кинопроектор. Скажи, а ты знаешь такую забегаловку, называется «У Хайни»?

— Конечно, — ответил пленный. — Я еще покупал виски у того белобрысого чувака в задней комнате. Они еще клеили на бутылки этикетки со словом «Растворитель» для конспирации, если не ошибаюсь?[1]

Коффи откинулся назад и хлопнул себя по коленям.

— Правду говорят, мир тесный, ага? — рассмеялся он. — А вот Пит, например, ни разу не был в городе больше Чикаго. И даже в Чикаго наверно не был, да?

— Черт, — пробурчал Уоллис, всё еще угрюмый, но уже слегка оттаявший благодаря элитным сигаретам. — Если вы, парни, хотите устроить еще одну, дополнительную войну, то можете долбануть по Чикаго. Мне как-то всё равно.

Коффи посмотрел на свои часы.

— Десять минут уже прошло, — сообщил он. — Скажи, ты должно быть знал Пита Ханфри?

— Конечно я знал его, — с презрением в голосе отвечал пленник. — У меня с ним счёты. В один прекрасный день, как раз перед тем, как наших резервистов отозвали на родину…

В это самое время в гигантском танке, который служил штаб-квартирой армии, генерал барабанил пальцами по коленям. Мерцающий бледный свет заливал карту по которой ползли разноцветные искры. Белые огоньки отмечали американские танки. Синие отмечали вражеские машины, о которых было доложено обычно в тот трёхсекундный интервал, возникавший между их обнаружением и уничтожением наблюдательного поста, сообщившего о них. Красные точки свидетельствовали о столкновениях между американскими и вражескими танками. Можно было наблюдать около дюжины красных огней на карте, и вокруг каждого из них мельтешило от одной до десятка белых искр. Казалось, вся линия фронта вот-вот вспыхнет алым светом, превратится в сплошную линию боестолкновений в непроглядной полутьме, где стальные монстры с рёвом и лязганьем будут сталкиваться, изрыгая пламя, яростно тараня друг друга, и поливая смертоносными аэрозолями. Под покровом искусственного тумана развивалось кошмарное сражение, не имевшее до сих пор примеров в истории, кроме, пожалуй, некоторого сходства с подводными битвами субмарин последней мировой войны.

Начальник штаба поднял голову, лицо его вытянулось.

— Генерал! — воскликнул он. — Похоже на то, что неприятель атакует наши позиции на всём протяжении фронта.

Сигара генерала погасла. Он был бледен, но сохранял железное спокойствие.

— Именно так, — подтвердил он. — Но вы упускаете из виду вот это слепое пятно в наших линиях. Мы не знаем, что там происходит сейчас.

— Я не упускаю этого из виду. Но противник вдвое превосходит нас числом.

— Я жду, что сообщат те два пехотинца, которые недавно выходили на связь из мёртвой зоны.

Тогда начальник штаба обвел пальцем контур на карте, образованный красными точками столкновений танковых групп.

— Эти локальные бои длятся слишком долго! — резко вскрикнул он. — Генерал, разве вы не видите, что они теснят нас с позиций. Но они продвигаются вперед не так быстро, как они делали бы если бы бросили в бой основные силы! Если бы они перешли во фронтальную атаку, они бы смяли наши силы в первой линии, просто раздавили бы нас. Это же уловка! На самом деле они концентрируют свои танки в этой мёртвой зоне.

— Я жду, — спокойно ответил генерал, — когда выйдут на связь те два пехотинца.

Он снова посмотрел на карту и тихо произнёс:

— Пусть им отправят сигнал вызова. Вдруг они ответят.

Он чиркнул спичкой и снова раскурил свою погасшую сигару. Его пальцы едва заметно дрожали, когда он подносил спичку. Это могло означать просто волнение, но могло быть и дурным предчувствием.

— Кстати, — сказал он, всё еще держа спичку в руке, — нужно подготовить наши передвижные мастерские и танки снабжения к маршу. Все аэропланы и вертолёты, само собой, и так готовы к вылету по первому сигналу. Но необходимо незамедлительно посадить наземный персонал ВВС в их транспортные танки.

Генерал затянулся, а бормочущие голоса вокруг начали отдавать необходимые приказы. Генерал пристально смотрел на карту.

— Дайте мне знать, если станет известно что-нибудь об этих пехотинцах…

Самый воздух в штабном танке как будто пропитался напряжением, исходившим, казалось, от самого генерала.

А в это время там, в тумане, где на корточках сидели Коффи, Уоллис и их пленник, никакого напряжения и в помине не было. Все трое мило трепали языком.

— А какие пайки они вам выдают? — поинтересовался Коффи.

Вражеский военнопленный рассказал им, приукрасив описание непечатными подробностями.

— Чёрт, — мрачно проговорил Уоллис. — Посмотрел бы ты на то, чем кормят нас! На той неделе мы питались хуже собак. А это дерьмо в консервных банках…

— А ваших танкистов, небось, балуют? — спросил пленник.

Ответ сержанта Коффи состоял почти полностью из ветвистых бранных выражений.

— …а пехота каждый раз получает шиш с маслом, — закончил он, пылая праведным гневом. — Хотя это мы делаем всю работу.

Где-то вдали снова началась канонада. Уоллис навострил уши.

— Танки пошли в дело, — вынес он свое мрачное заключение. — Скорей бы они уже