Большие ворота в город были открыты. И, вопреки ожиданиям, никакого контрольно-пропускного пункта или даже просто поста безопасности рядом с ним не было. Зато имелась огромная автостоянка вдоль стены, где в хаотичном порядке грели на солнышке свои крыши сотни всяких разных машин, от глянцевых седанов до разбитых вусмерть грузовиков.

Вишенкой на торте была затесавшаяся с краю рядом с красным внедорожником деревянная телега, запряженная облезлой гнедой кобылой.

Что поделать, не у всех есть транспорт сразу с парой-тройкой сотен лошадиных сил. У некоторых только одна имеется. Не сотня — сила.

Егор сбавил скорость до минимума и осторожно въехал на парковку. Обогнул выгружавшуюся из семидверного сарая пьяную компанию бородачей и пополз в самый дальний угол площадки.

— Мы с Монголом сейчас пойдем на территорию, нам дела надо кое-какие решить, — сказал Егор Женьке. — Ты с Коротким тут подождешь?

— Вот уж точно нет, — отрицательно качнула головой девушка. — Сидеть под стенами ТЦ для меня ну вообще не выгодно. Так что внутрь пойду. Не переживайте, — покосилась она на нас. — Мы с Коротким найдем, чем заняться.

— Учитывая, что денег у вас нет, выбор занятий представляется мне весьма ограниченным, — хмыкнул в бороду Егор.

Женя невозмутимо пожала плечами:

— А кто тебе сказал, что у меня нет денег? Сейчас вон сходим с твоим приятелем на анализ, и все будет. По крайней мере на приличную еду и выпивку точно хватит.

— Ну, тогда для начала мне кое-что продать надо, иначе за этот твой анализ мне платить нечем, — хмуро признался я.

— Разберемся, — меланхолично отозвалась Женька.

— Ладно, — проворчал Егор. — Автомат у тебя хоть заряжен?

Не дожидаясь ее ответа, я вытащил из карманов еще два сменных магазина. Один оставил себе, а один передал девушке.

— На вот на всякий случай.

Женька кивнула.

А Егор, кашлянув, добавил:

— И это… Если мы до утра не вернемся, то сваливайте отсюда. Ясно?

— Ясно, — эхом повторила Женька.

— Ну вот и ладушки, — Егор остановил машину.

Я с удовольствием выбрался из Бизона, размял затекшие ноги.

Глядя на ТЦ, я чувствовал, как совершенно неуместная радость почему-то разливается у меня внутри.

Как будто я наконец-то возвращался домой.

Умом я, само собой, понимал, что никакой это не дом, и впереди меня ждет вовсе не мягкая постель, горячая ванна и хорошая выпивка в баре за углом в компании сговорчивой красавицы.

Но в этом торговом городке было хоть что-то похожее на мой прежний мир. И от этого становилось теплей.

Наконец, Короткий выслушал наставления Егора.

Не думаю, чтобы ему особо хотелось с нами связываться. По крайней мере лицо у парня не казалось особо счастливым, когда Егор с командными интонациями в голосе вдруг ни с того, ни с сего принялся рассказывать, что должен делать Короткий. Как будто тот уже согласился стать частью его команды.

Но возражать парень не стал.

По большому счету, его ситуация мало чем отличалась от Женькиной — ему тоже было некуда идти.

Потом мы с Егором бросили монетку, и тащить безногого выпало мне. Взвалив Короткого на спину, я двинулся к воротам, стараясь не отставать от демонстративно довольного Егора с Женькой.

Вот так эпично мы вошли в ворота ТЦ: полуголая и страшно опасная преступница в армейских ботинках на пару размеров больше, безногий человек-рюкзак, бородатый мститель и парень, который должен был умереть от старости век назад.

Красотища.

Очутившись внутри, я невольно замедлил шаг.

Здесь, за высоким забором, текла совсем иная жизнь. Еще на подступах я услышал басы вполне приличной электронной музыки. Теперь же она раскрылась в полной мере, разливаясь энергичными всплесками по небольшой площади. Справа от входа примостилось небольшое кафе с десятком выносных пластмассовых столиков, за которыми, развалившись по-барски, расположись хорошо упакованные, сытые мужчины при оружии с яркими спутницами в миниатюрных шортиках и коротких платьицах. Девушки беззаботно щебетали, улыбались красными, ягодно-розовыми и оранжевыми губами, позвякивая дешевыми браслетами и крупными пластмассовыми серьгами. Густой аромат крепкого кофе смешивался с цветочным букетом их духов.

И все это — одновременно с тем, как по другую сторону дороги два крепких парня в черной форме с нашивками месили ботинками какого-то мужика в красных штанах и белой майке. Встроенный в его лысый череп металлический девайс выломался из кровоточащих гнезд и валялся рядом на траве, по лицу и бороде текли кровавые ручьи.

— Не надо! Хватит! Хватит! — вскрикивал он на каждый новый удар, дергаясь всем телом.

А по площади с множеством лавочек и пивнушек, по дорогам и дорожкам прогулочным шагом прохаживался народ. Камуфляжные штаны, пошлые платья с блестками, офисные пиджаки и металлические импланты, грязные ботинки и лаковые туфли на каблуках — все смешалось в одну пеструю кашу.

А на углу стоял киоск мороженого. Молодая женщина в облегающем голубом комбинезоне покупала рожок для мальчишки лет семи. За спиной у нее маячил высокий мужчина в черных штанах и майке, расписанный цветными татуировками.

Заметив мой пристальный взгляд, направленный на эту семейку, Егор пояснил:

— Сотрудники ТЦ имеют здесь официальное жилье. Так что некоторые даже детей рожают.

— А это из города люди или местные?..

— Обслуга вся из дикарей и вольников. В офисах и СБ — городские, работают здесь вахтами…

Мы двинулись мимо кафе на людную площадь.

При виде нас местные недовольно поджимали губы и расступались — видимо, наш боевой и потрепанный вид не внушал им доверия. Прямо минус сто к харизме.

— Что-то мне подсказывает, надо прачечную найти, — пробормотал я. — Прежде чем мы начнем заниматься другими делами.

— У меня другое предложение, — возразила Женька. И ткнула пальцем в открытую кафешку под названием «Блинчики у Жоры». — Идем туда.

И прежде, чем мы успели что-то ответить, решительным шагом направилась прямо мимо столиков к стойке заказов.

— Щас ее оттуда с матюками обратно выставят, — пробурчал Егор.

— Я не думаю, — заметил Короткий, восседая у меня на горбу. — Девушка она решительная, вхолостую стрелять не станет…

Женька перебросилась парой слов с продавцом, потом обернулась и помахала нам рукой — мол, подгребайте.

— Но не обессудь — пущу только в заднюю комнату, уж больно страшно они у тебя выглядят.