Нокс сидел у его ног, неподвижный, чёрный силуэт с янтарными глазами, которые светились в полумраке. Кот молчал. Всегда молчал. Но Лео чувствовал его взгляд — тяжёлый, оценивающий, словно зверь ждал, что хозяин наконец сломается.

Дверь открылась тихо, почти беззвучно. Вошёл Курт Ронингер.

Он остановился у порога, окинул взглядом помещение — стол, Алисию, Лео — и медленно прикрыл за собой дверь. Повернул ключ в замке. Дважды. Щелчок замка прозвучал гулко в тишине.

— Никто не войдёт, — сказал Курт просто, без эмоций. — Я сказал охране, что проверяю оружие для завтрашнего боя.

Лео не поднял головы. Голос его был глухим, едва слышным:

— Спасибо.

Курт подошёл ближе, взглянул на Алисию. Долго смотрел — на бледное лицо, на неподвижную грудь, на руки, сложенные слишком ровно, слишком правильно. Мёртвые так не лежат. Мёртвые раскиданы, скрючены, застывают в неестественных позах. Эта лежала, как статуя.

— Как ты ее сделал? — спросил Курт тихо.

Лео молчал.

— Некромантия, — продолжил Курт, не как вопрос, а как утверждение. — Я видел некромантов. В северных землях. Там их не жгут, используют. Но они поднимают гниль — скелеты, зомби, разлагающиеся трупы, которые движутся, пока не развалятся. А эта…

Он склонился ближе, всматриваясь в лицо Алисии:

— Эта выглядит живой. Почти. Кожа не синяя. Не холодная. Я видел, как она дралась — она двигалась не как мертвец. Если один раз видел, как на тебя идет мертвяк — не забудешь. Они словно насекомые, каждое движение состоит из коротких рывков.

Он выпрямился, повернулся к Лео: — Как ты это сделал?

Лео медленно поднял голову. Глаза красные, лицо осунувшееся.

— Я не знаю, — прошептал он. — Я просто… сделал. Не понимаю как. Не понимаю почему это работает. Я просто… чувствую. Вижу, что сломано. И чиню.

Курт нахмурился:

— Чинишь?

— Да, — кивнул Лео, и в его голосе послышалось отчаяние. — Для меня это… как починить сломанную куклу. Или механизм. Я вижу, где оборвалась связь, где что-то не работает, и… соединяю обратно.

Он сглотнул, отвёл взгляд:

— Она умерла. Её убили. Но тело… тело не сломано. Просто… остановлено. Я запустил его снова.

Курт долго молчал. Потом сел на край стола, скрестил руки на груди.

— Значит, она мертвец.

— Да.

— Но не выглядит как мертвец.

— Нет.

— И дерётся лучше живых.

— Да.

Курт медленно кивнул, будто обдумывая услышанное.

— Барон хочет её наградить, — сказал он спокойно. — Хочет сделать героем города. Вдохновить людей. Дать им надежду. Нам сейчас пригодился бы герой. Или героиня. Символ.

Лео вздрогнул, резко поднял голову:

— Нет. Нельзя. Если узнают…

— Никто не узнает, — перебил Курт. — Если мы сделаем всё правильно.

Он встал, начал медленно ходить по оружейной, руки за спиной, взгляд задумчивый:

— Вот что я думаю. Барон прав — городу нужен герой. Кто-то, в кого можно верить. Кто-то, кто станет символом. Твоя… — он кивнул на Алисию, — она идеально подходит.

Он остановился, повернулся к Лео:

— Но нельзя, чтобы кто-то узнал правду. Значит, нужна легенда. История. Что-то, во что люди поверят.

Лео смотрел на него, не понимая.

— Я предлагаю сделать из неё паладина. Воина Триады. Пришедшая из южных земель, где идут Крестовые походы против демонов. Она приняла обет молчания — не говорит ни с кем, не показывает лица. Сражается за веру, за справедливость, за город.

Он сделал паузу:

— Такая легенда сработает. Церковь поддержит — им выгодно иметь святую воительницу. Народ поверит — они хотят верить. А барон получит своего героя. Героиню.

Лео медленно покачал головой:

— Это… это обман.

— Конечно обман, — согласился Курт. — Как говорили древние, война — путь обмана. И потом, где тут обман? Она спасла пролом. Она убила десятки врагов. Она дала городу шанс. Это правда. А то, что она мертвец… — он пожал плечами, — это детали. Мелочи, о которых мы умолчим. И в общем-то даже не сильно соврем, потому что она действительно не хочет, чтобы о ней узнали. Насколько я понимаю она сейчас вообще ничего не хочет.

Он подошёл ближе, присел на корточки перед Лео, посмотрел ему в глаза:

— Слушай меня, парень. Я воюю двадцать лет. Видел сотни сражений. Видел, как города падают. Видел, как люди умирают — тысячами, десятками тысяч. Война — это не про честь. Не про правду. Война — про выживание. Про то, кто останется в живых, когда всё закончится. — Голос Курта стал жёстче. — Завтра они снова полезут на стены. И послезавтра. И через неделю. У нас единственная надежда на чудо. На то, что подойдет Благочестивый со своими войсками и отбросит Арнульфа назад. Нам нужно продержаться… может неделю, может две, может месяц. У нас достаточно припасов чтобы продержаться месяц. Достаточно оружия, провизии и даже людей, пусть и необученных.

Он выпрямился: — чего нам не хватает так это духа. Мои парни держатся и будут держаться. Тяжелая пехота Бранибора и «Алые Клинки» Мессера — тоже будут держаться. Мы наемники, нам не привыкать. Но местные… — он покачал головой: — я же вижу их глаза. Они уже мертвые. Как только увидели черно-желтых орлов на стягах, увидели количество их палаток, поняли, что там есть Архимаги… они уже умерли. Я их не виню… — Курт делает шаг назад, смотрит на лежащую Алисию, закладывает руки за спину.

— Трудно винить вчерашних булочников и цирюльников в трусости, когда твоего соседа разрывает на части. — продолжает он, скрестив руки на груди: — но люди это… это странные существа. Порой они способны на чудеса, им нужна только вера. Я простой наемник и мне не понять, чего добивается барон. Я исполняю приказания. Но даже у меня вчера дрогнуло сердце, когда я увидел как она — прыгнула в самую гущу врагов.

Он указал на Алисию: — Ты создал оружие, парень. Наверняка ее можно убить, по крайней мере уничтожить, прямым попаданием мощным заклинанием например, в конце концов если клирики и экзорцисты, которые изгоняют нечисть и мертвяки падают от простого благословения… но пока никто не знает что она мертвячка — она может биться в первой линии и приносить пользу.

Лео закрыл лицо руками: — Я не собирался делать оружие. Я лишь хотел, чтобы она…