— Я хотела попросить её узнать, где родители Николая и что с ними. Он сегодня подошёл ко мне и попросил об этом, сказал, что их могли арестовать.

— И ты хочешь помочь этому человеку?

— Не только. Я знаю этих людей. Они не заслужили тюремной камеры.

— Я подумаю, что можно сделать.

— Сайринат, а как там меня теперь официально зовут?

— Алькирайя.

— А как это сокращается?

— Айя, по последним четырём звукам. Все имена охотниц сокращаются по последним четырём звукам, а воинов — по первым.

— Можешь теперь называть меня так? Я хочу привыкнуть.

Ночью я проснулась, почувствовав, что больше не одна в комнате. Тёмный силуэт скользнул из комнаты Сайрината в лабораторию, а потом — обратно.

— Ты чего ходишь? — спросила я сонным голосом.

— Мне приснился кошмар. Ли… Айя, можно мне лечь рядом с тобой?

Получив утвердительный ответ, Сайринат скрылся в своей комнате, но вскоре вернулся, свалил на диван целый ворох одеял и стал в них устраиваться. Вскоре шорохи сменились громким вздохом, и всё стихло.

— Сайринат? — позвала я. — Что тебе приснилось?

Он молчал так долго, что я уже не рассчитывала услышать ответ.

— Что я убил тебя после твоей первой охоты.

За ночь воин переполз ко мне вплотную и обнял поверх одеяла. Над ухом раздавалось мирное сопение. С большим трудом мне удалось выпутаться из своего мягкого кокона и Сайровых объятий. Я выяснила, что спит он, во-первых, крепко, во-вторых, почти без одежды. И снова я поняла, что откровенно его рассматриваю. Но он, кажется, говорил, что его это устраивает…

К сожалению, я не смогла ограничиться одним лишь созерцанием прекрасного. Моя ладонь легко скользнула по крепкому плечу, и от этого воин проснулся. Я быстро одёрнула руку и отвела глаза. Сайринат молча покинул диван и ушёл к себе в комнату. Я с силой вцепилась в одеяло, сминая его пальцами. Я чуяла запах, слабый и искажённый, но привлекательный.

— Кажется, идея совместной ночёвки была не очень разумной.

— Всё нормально, — ответила я и волевым усилием отправила себя в ванную.

Покормив меня, Сайринат исчез в неизвестном направлении, и я оказалась предоставлена самой себе до вечера. Внезапно мне захотелось учиться. Если Сайрината действительно могут в скором времени выслать с Земли, времени у нас не так много. Конечно, с образованием могут помочь и гончие, но воину лучше знать, какие требования могут быть предъявлены к наследнице.

Вечером, когда я уже засыпала, сзади снова раздались шорохи. Оказалось, Сайринат забыл перетащить обратно одеяла и сейчас собирался заняться этим. Я посоветовала ему не беспокоиться и снова лечь со мной.

Через пару дней Сайринат сообщил мне, что с родителями Николая, и я пошла искать человека, чтобы рассказать хорошую новость.

Вид у Николая был усталый и вполне соответствовал виду комнаты, где он жил. Было заметно, что в эти покои поселили исключительно мужчин — на узком диване валялись чьи-то скатанные в шарик носки.

Я осторожно присела на диван подальше от носков. Николай же взял их в руки, осмотрел и перекинул в небольшое стоящее у противоположной стены кресло, похожее на скорлупку. Потом молодой человек сел напротив меня и внимательно посмотрел мне в лицо усталыми глазами. Где же тот оптимистичный жизнелюбивый юноша, в которого я была влюблена?

— Ты что-то узнала о моих родителях? — спросил Николай, почему-то делая небольшие паузы в речи, словно он боялся задать этот вопрос.

— С ними всё хорошо, — я поспешила успокоить его. — Никто не знает, что ты состоял в группе. Видимо, правительственные агенты не знали вашего точного состава и просто вязали всех, кто был на базе. Сейчас ты числишься пропавшим без вести.

— Значит, им ничего не угрожает. Это хорошо.

— Они оплакивают тебя, считают, что ты погиб, — зачем-то сказала я.

— Пусть лучше так. Кстати, знаешь, почему Командир застрелился?

— Откуда я могу знать?

— Мало ли, — Николай пожал плечами. — Так вот, он был спецназовцем. Я точно не знаю, что заставило его инсценировать свою гибель во время очередного задания и уйти в подполье. Он застрелился, потому что в противном случае могли пострадать его близкие. Его бы заставили рассказать всё, что он знает о других группах, угрожая его семье. Поэтому лучше, если все будут считать меня мёртвым.

— Ничего не поняла. То есть, если бы была такая возможность, ты бы не навестил родителей, чтобы они знали, что ты жив и у тебя всё хорошо?

— Лина, дело в том, что… я не уверен, что им так будет лучше. Понимаешь, я ведь не рассказывал им о том, чем на самом деле занимаюсь, не потому, что берёг их нервы. Отец гордился тем, что я работаю в полиции. Боюсь, сын, погибший при исполнении, для него лучше, чем сын — враг государства.

«Что-то мне эта ситуация напоминает…», — с раздражением подумала я.

— Ты считаешь, что незнание лучше, чем горькая правда? Вот только у них нет незнания, у них есть не менее горькая ложь. Может, стоит рискнуть?

— Не стоит, Лина, даже если это возможно. Им будет лучше так.

После этой реплики меня прорвало:

— Откуда ты можешь знать, как им будет лучше?! — завопила я. — Ты думаешь, что знаешь их, как облупленных, понимаешь их, да?! Поверь, это не так! Ты не имеешь права говорить, как для них лучше. Если ты — трус, я сама скажу им, что их сын жив и расскажу им, чем ты на самом деле занимаешься! — я вскочила и рванулась к двери.

— Стой! — Николай вскочил следом и попытался меня удержать.

Я остановилась, со злостью глядя на него.

— Вот у тебя точно нет права решать! — сказал он. — Это мои родители и моё дело! Не знаю, что на тебя нашло, но, если ты считаешь, что наши кратковременные отношения дают тебе право лезть в мои отношения с семьёй, ты очень сильно ошибаешься.

Вдох-выдох… кажется, я смогла немного успокоиться.

— Меня обманывали подобным образом, считая, что правда ещё хуже. И это было ошибкой. В итоге мне пришлось испытать намного больше боли, чем если бы я знала правду с самого начала.

— Но родители никогда не узнают правды, если мы им не скажем.

— Ты так в этом уверен? Подумай, могут ли правительственные структуры вычислить, погиб ты или нет.

— Могут. Наверняка могут. И тогда они сделают вывод, что я…

— Что ты состоял в повстанческой группе. «Террористической», как они скажут. Ты официально станешь предателем, изменником. Знаешь, мне странно,