разнесся далеко. Остальные демоны развернулись в ту же сторону, и Радим атаковал. Сейчас даже не было нужды в рунах, его противник был беззащитен, и пока это так, нужно действовать. Зайдя за спину инициативному, Вяземский всадил тесак в сердце рогатого. Вернее, туда, где у человека должно быть сердце, вдруг у этих нелюдей оно справа, или вообще по центру, да и есть ли оно вообще? Рукоять демонического кинжала потеплела. Интересно, это была реакция на убийство бывших хозяев, или он все же что-то поглощал? Пока Вяземский никаких изменений не видел. Противник зарычал, отшатнулся, вытащив из своей груди трофейный бебут. Радим шагнул вперед и нанес еще один удар в шею, и вот после этого рогатый заткнулся.
В этот момент в дальнего от него противника, который размахивал руками и что-то бормотал на своем демоническом, прилетел болт. Хорошо так прилетел, арбалет у Ворота был помощнее, чем у Радима, и стрела вошла как надо, точно в глазницу. Да и как тут не попасть? И оптика, и дистанция всего двадцать метров. Прошлый раз после выстрела Дикого демон выжил, хотя он тоже зарядил в глаз, этот нет, болт прошел насквозь, выставив зазубренный наконечник из затылка, и мертвое тело без единого звука опрокинулось назад. Почему Вяземский решил, что тот мертв? Да все просто, он начал гореть еще в падении, морду охватило темное пламя, которое перекинулось на одежду. То же самое постигло и его жертву. Остались четверо. Да, тактика была выбрана правильная. Перед ним оказался новый демон, похоже, он уже почти оклемался, поскольку нанес довольно быстрый и почти точный удар когтистой лапой, но все же слепота еще не до конца его опустила, видел он только силуэт и атаковал. Накачанный рунами поддержки Дикий пригнулся, пропуская лапищу над собой, и всадил в центр груди твари демонический кинжал, рукоять которого снова нагрелась. Надо сказать, это было не слишком приятно, поскольку тактические перчатки защищали только ладонь, а вот сами пальцы нет. На этот раз Радим понял, что попал как надо. Рогатый вздрогнул и вспыхнул, а вот кинжал почему-то застрял, пришлось ударить ногой демона в живот, сбрасывая того с клинка. Остались трое. И они к этому моменту уже пришли в себя. Радим обернулся и принял на клинок летящий в него меч, хотя, скорее, приличный кинжал, очень похожий на монгольский — длиной сантиметров пятьдесят, может, чуть больше, небольшой изгиб, как у сабли, ребро жесткости, таким удобно рубить и колоть, клинок из неизвестного ему металла, сам черный и в россыпи едва мерцающих багровых звездочек. Все это Радим заметил, отбивая его в сторону, и далось это довольно тяжело, словно усталость навалилась, пришлось выкладываться по полной, чтобы отразить удар. Понимая, что следующего он не переживет, Радим разрядил в морду демона созданный ранее мощный светляк, но тот, видимо, окончательно оклемался, поэтому руна налетела на восстановившуюся защиту. Полыхнуло знатно. Снова ее обнулив, Дикий даже видел, как она расползается, словно сгорающий спирт. Рогатый отпрянул, и Радим воспользовался шансом, всадив бебут ему в солнышко. Видимо, это была очень уязвимая точка, а брони эти гады почему-то не носили, так что третий на его счету сдулся.
Радим завертел башкой, остался последний. Он стоял в пяти шагах напротив Вяземского, с вытянутой рукой, как-то странно скрючив пальцы, явно готовясь зарядить в обнаглевшего человека какой-то гадостью. Краем глаза Радим заметил напарника, тот бился в судорогах в высокой траве, вырывая куски дерна. Правда, все он это делал молча. Дикий нашел взглядом еще одного сгоревшего демона, в шейных позвонках которого застрял арбалетный болт, Ворот и второй раз попал удачно, а потом последний рогатый в него чем-то зарядил. Дикий ничем не мог помочь напарнику, единственный его шанс — дожить до момента, пока он не завалит тварь.
— У тебя разрушитель тел, — на плохом английском выдал демон, — значит, ты убил нашего младшего брата.
— Моя твоя не понимай, — снова однообразно схохмил Радим, не отводя взгляда от противника, готовя атаку руной разрушения. Да, она сожрет половину от того, что осталось, но сейчас надо все делать очень быстро, у него еще была надежда помочь скулящему Шарову.
— Ты убил ловца душ, — выдал демон на совсем корявом, но вполне понятном русском.
— Ага, а сейчас убью тебя, — ответил Радим, заканчивая создавать руну.
Они атаковали одновременно. Вяземский ударил черным лучом, противник какой-то багровой искрой. Попали оба. Он попал точно в грудь, опрокинув врага, тот зарядил ему в левую руку, которая мгновенно отнялась, возникло ощущение, что ее окунули в кипяток, и это расползалось по всему телу. Рогатый начал подниматься, но медленно, словно после контузии, и Радим, размахнувшись, отправил демонический кинжал в полет. Тот вошел точно в центр груди, возвращая демона на землю. Он дернулся и окутался пламенем. Радим же кинулся к Шарову, старлей был еще жив, но в отрубе, его тело покрывала черная паутина, которая стянула его в кокон, похоже, его всего лишь схомутали, чтобы потом допросить.
Левая рука не повиновалась, она горела огнем так, что Вяземский с трудом сохранял возможность мыслить, огонь распространялся уже по плечу и полз в сторону сердца. Еще немного, и он отрубится, и тогда точно конец.
На грани потери сознания Дикий создал мощный светляк, на который ушел весь оставшийся резерв. И оказался прав, даже самому слегка полегчало. Нити паутины, удерживающие Шарова, задрожав, стали расползаться. Не прошло и тридцати секунд, как напарник открыл глаза.
— У тебя лицо почернело, — расширившимися от ужаса глазами воскликнул Ворот, резко садясь.
И тут то, что поразило Вяземского, добралось до сердца. Радим стал медленно заваливаться на бок, его тело горело огнем, было больно, но он даже не мог кричать. А потом пришла тьма, но она не принесла облегчения, он продолжал гореть.
Сколько прошло времени он не знал, просто огонь вдруг начал уходить, и вскоре сменился на лютый холод. Но, к счастью, ненадолго. Холод исчез, осталась только пустота, и вскоре тьма начала таять. Она медленно исчезала, уступая место каким-то силуэтам и образам. Тело ломило, словно его только что с дыбы сняли, но это было неважно, оклемается, подлечится. Главное, что он начал видеть, и первое, что ему удалось разглядеть — потолочную балку из впечатляющего бруса, и почти черные доски с очень красивым и ярко выраженным узором. А в голове билось только одно — жив. Он слышал голоса в другой комнате, хотел кого-то позвать, но изо рта вырвался только хрип.
Минут через десять Радим смог вертеть головой,
