и теперь имел возможность осмотреться. Пустая комната, небольшая, три на три, одно окно, стул в ногах, узкая кровать, на которой он лежал, какие-то склянки на плоском трехногом табурете, за окном темно. Он прислушался к себе, чтобы оценить резерв, и понял, что тот заполнен на две трети, что было неплохо. Кое-как с пятой попытки и с огромным трудом он сотворил руну здоровья, та почти мгновенно сожрала половину имеющегося, но стало куда легче. Слабость медленно отступала, уходила ломота, захотелось спать, веки смыкались, он потерял концентрацию, и руна растаяла, исчерпав вложенное в нее. Когда Радим проснулся, то на улице было уже светло, в окно бил холодный свет расколотого мира. На стуле, что стоял у кровати, дремал Шаров. Радим медленно сел и, обнаружив на полу глиняный кувшин с водой, взял за ручку и, не без труда подняв, присосался, выхлебав сразу треть.

— Это для умывания, — услышал он заспанный голос напарника. — Как ты, Дикий?

— Нормально, Ворот. Поем, и вообще хорошо будет. Кстати, где мы, и долго ли я валялся?

— Мы в поселке русов, называется он Новая Руса, неоригинально, зато логично. Мы с тобой вроде как местные герои. А в отрубе ты провел чуть меньше суток, сейчас утро следующего дня. Ты, похоже, вечером пришел в себя и создал руну, потом снова отрубился, хотя, скорее, заснул. Мария — местная знахарка или лекарка, как она себя зовет, не сразу почувствовала всплеск силы, долго понять не могла, откуда ощущение пришло, а когда поняла и пошла тебя проверить, ты уже спал.

— Понятно, — подвел итог Радим, — с этим разобрались. — Сделав еще десяток глотков, он поставил кувшин на пол. — А теперь давай подробно, что я пропустил, чем замес кончился, и что дальше?

— С гибелью демонов америкосы посыпались. Те, похоже, их нехило обрабатывали в ментальном плане, за своих хозяев они бы и в огонь, и в воду. Но когда мы положили этих костлявых уродов, они побежали. Я в один заход спалил огненной волной десяток охранников, которые пришли в себя и поперли на меня с мечами, при этом пытался реанимировать тебя. Ты словил то же проклятие, что и Беглый, но он его купировал, а ты бросил все силы на мое спасение. Спалив гадов, я раздел тебя, залил светом, наложил руну изгнания. Вот на этом все и застопорилось, тебя словно окутало чужим темным силуэтом, и руна развоплощения сущности не помогла. Единственное, что я смог сделать, это поддерживать тебя, снова погрузив в свет. Потом пришли местные и понесли в крепость, прямо в дом Марии. Она-то и сняла с тебя чужую сущность. Ты забылся, бредил, звал Ольгу, потом вроде бы отпустило. Кстати, ты ей приглянулся, я не я, если это не любовь с первого взгляда. Она как слышала, как ты Ольгу звал, зеленела от ревности. Все выпытывала у меня, кто такая, и как у вас с ней. Радим, объясни мне, чего на тебя бабы западают? Кстати, она эффектная, невысокая, щуплая, как девчонка, с рыжей косой и темными, почти черными глазами.

— Понятия не имею, чего они во мне находят, — спуская ноги на пол и осторожно вставая, прокомментировал Радим. Его слегка мотнуло, но не настолько, чтобы возвращаться в постель, так, легкое недомогание, которое на ногах пройдет быстрее, чем лежа. — Но мне, кроме Ольги, других не нужно, в каком бы мире они не жили, — продолжил он свою мысль, направляясь к тазу, стоящему на табуретке в углу. — Один раз уже налетел, и только смерть развязала этот узел, который потихоньку затягивался вокруг моей шеи. Польешь?

Шаров поднялся и, подхватив кувшин, направился к Вяземскому. Радим не ограничился чистой рожей, от него смердело потом и болезнью, и от этого следовало избавиться как можно быстрее. Намочив полотенце, он принялся растираться. Именно в этом момент едва слышно скрипнула дверь, и в комнату вошла женщина лет тридцати с рыжей толстой косой и темными глазами. Замерев на пороге, она заинтересованно и оценивающе уставилась на голого Радима.

— Доброе утро, хозяйка, — продолжив растираться мокрым полотенцем, поприветствовал Радим женщину. — Извини, что встречаю в таком виде, но как вышло. Меня зовут Дикий, и я наемник.

— Здравствуй, Дикий, я — Мария, лекарка, — ничуть не смутившись, поздоровалась она. — Но кто тебе разрешил вставать? — в голосе женщины прорезались командирские нотки.

— Здоровье, — улыбнулся Вяземский, — я в полном порядке. Так что, хозяйка, если накормишь завтраком, буду благодарен, после чего мы тебя оставим, дел у нас много. Ты только скажи, чего хочешь за свою помощь в вытаскивании меня с того света?

— Ничего ты мне не должен, — с ледком в голосе произнесла рыжая, видимо, обидел ее вопрос Вяземского.

— Ну, извини, — повинился Радим и, закончив вытираться, окинул взглядом комнату, в поисках своих вещей и одежды.

— Шмотки свои не ищи, — подал голос Матвей, который так и стоял с кувшином у таза. — Куртку срезать пришлось, как и белье, броню твою я стянул, ботинки с той стороны кровати вместе с рюкзаком и сумкой, штаны в стирку забрали, обещали вернуть утром. После купания в луже, они были похожи на тряпку, которой машины моют.

— Ну, вот и хорошо, — обрадовался Вяземский и, сверкая голым задом, протопал к окну.

— Ой, — раздалось удивленное и одновременно возмущенное снаружи, и прочь метнулась чья-то тень. Голос был женским, вернее девчачьим. Вяземский мог поспорить на что угодно, что его обладательнице лет тринадцать, может, четырнадцать.

Радим на это только хмыкнул и зарылся в рюкзак в поисках запасного белья. Через пару минут он стоял одетый, обутый. Броню пока держал в правой руке, рюкзак в левой.

— Да оставь ты тут пока, — развеселилась Мария, — не украдут. Да и кто у героя воровать будет? Пошли есть, печь я раскочегарила, так что сейчас вам быстренько яишенки пожарю, да и хлеб, наверное, подошел.

Радим кинул рюкзак и броню на пол и вышел в большую комнату. Тут пахло свежим хлебом, деревом и немного дымом. Горница, если по-старому, условно была разделена на кухню и жилую зону. Между ними стоял стол из половины здоровенного дерева, черный, лакированный, массивный. Очень захотелось курить, но он решил сначала поесть, а то долбанет сигарета по мозгам, нехорошо получится.

— Молоко будете? — поинтересовалась лекарка.

— Будем, — ответил за обоих Вяземский, занимая место лицом к двери, Шаров расположился по правую руку. — Ворот, теперь о главном, что по трофеям?

— Полный порядок, — он мотнул головой в сторону дивана, возле которого стоял его рюкзак и три внушительных баула цвета хаки. — Там все, и головы