В ответ мальчонка потерся щечкой о ее руку.

— Такой воспитанный и ласковый, — вздохнула Грымза. — А эти… Да что с них взять? Обе не замужем, как обращаться с детками не знают. Гай, будешь есть печенье с медом?

— Буду, — обрадовался мальчик.

— Я обещал ему, что не получит сладкого, — сказал Кузьмич. — Чтоб не кусался.

— А я не обещала, — заявила Грымза. — И не позволю голодать ребенку. Ешь, маленький! — она поставила перед троленком вазу с печеньем и миску с медом.

— Спасибо, тетя Грымза, — сказал мальчонка, схватил печенье и макнул его в янтарный мед. — Ты добрая.

Присев на лавку, повариха с умилением смотрела, как он ест. «Сын мафиози, — заключил Кузьмич. — Весь в папочку. Уже манипулирует людьми». Вздохнув, он вышел и отправился к себе. Но не дошел: у лестницы его перехватил взволнованный Спурий.

— Пельмень! Там это… Кезон повесился.

— Ах, вашу мать! — Кузьмич не удержал от ругательства. — Идем!

Они спустились в цокольный этаж, где размещались служебные помещения большого дома. Котлы для отопления и подогрева воды в бассейнах, прачечная, чуланы для хранения различных хозяйственных мелочей: к примеру, мыла, белья и запасной одежды. В одном из них и разместили отравителя, освободив чулан от инструментов для уборки. Их вынесли в коридор. В эту минуту возле них стояли хмурые охранники. Кузьмич шагнул в распахнутую дверь, и в голове как бы сам собой возник стишок:

Я спросил сантехника Петрова:

— Что у вас на шее, дядя Вова?

А сантехник мне не отвечает.

Он висит, и ветер труп его качает…

Ветра в чулане не было, поэтому труп самоубийцы не качался. Кезон висел под небольшим окном под потолком на веревке, привязанной к кованной решетке, это окно и закрывавшей. Под его ногами лежала опрокинутая койка. Все стало ясно: Кезон влез на нее ногами, приладил петлю, сунул в нее голову, после чего ударом ног отбросил койку. Будь он пониже ростом и не таким здоровым, повеситься б не получилось — и до решетки не дотянулся бы, и койку отшвырнуть не смог бы. Выглядел покойник жутко. Распухший, вываленный изо рта язык, налившееся кровью и перекошенное муками лицо.

— Выбрал момент, когда охранника за дверью не было, — оправдывался Спурий. — Мы улетели к атенею, а высокородный со своей охраной — на заводы.

— Где он взял веревку? — спросил Кузьмич.

— Шнурки… — вздохнул охранник. — Ботинки у нас всех военные, высокие. Шнурки в них длинные и очень прочные, вон даже эту тушу выдержали.

«Моя ошибка, — мысленно вздохнул Кузьмич. — Это ж аксиома: у заключенного забрать ремни, шнурки… Не приказал, подумал, что и сами догадаются».

— Что будем делать? — поинтересовался Спурий.

— Снимите труп и положите покойника на койку. Я сообщу Деметриусу, пусть он решает: вызывать полицию или обойтись без этого. Скорей всего, что обойдемся: высокородный мог расправиться с Кезоном по собственному усмотрению — тот покушался на жизнь дочери эйра. Но он повесился, поэтому просто похороним. У Кезона есть родственники в городе?

— Нет, — ответил Спурий. — Он из провинции, дальней. Семью свою он не любил. Как-то обмолвился, что из-за них и оказался в легионе: ему сказали, что он лишний рот и выперли из дома.

— Тогда и извещать не будем, — сказал Кузьмич. — Займитесь.

Оставив цокольный этаж, он пошел на кухню, где не нашел троленока.

— Где Гай? — спросил у Грымзы.

— Спит в моей комнате, — сказала повариха. — Набегался ребенок. Сиротка…

«С зубками», — подумал про себя Кузьмич, но вслух это говорить не стал.

К полудню в дом вернулся Деметриус. Он вызвал Кузьмича и от него узнал о смерти отравителя.

— Пускай отправляется в Гадес, где ему и место, — отмахнулся эйр. — Он только облегчил работу для охранников. Кезона я собирался расстрелять. Скажу охранникам: пусть закопают где-нибудь за городом. Отдать его полиции было б неразумно — он слишком много знал и неизбежно проболтался бы, что мы поймали Гнея. Сорвал бы операцию. Как, кстати, с Гнеем? Забрали его сына?

— Да, — сообщил Кузьмич. — За ним пока присматривает Грымза. Попробовали поручить присмотр служанкам, так он одну из них куснул за палец.

— Троленок… — произнес Деметриус недовольно.

— Я убедился, что мальчик Гнею дорог, — сказал Кузьмич. — Считаю, что он будет стараться выполнить задание.

— Пусть помогают ему боги, — вздохнул Деметриус.

— Вы встречаетесь с друзьями?

— Пока что нет, — сказал Деметриус. — У меня нет доказательств измены Тита, а без них отстранить от должности принцепса не получится. Он изворотливый и хитрый.

— А может его так?.. — Кузьмич руками показал, что стреляет из винтовки. — Я справлюсь.

— С ума сошел⁈ — Деметриус возмутился. — Сдерут с живого шкуру!

— Маг-экзогент отправит меня на Землю. Пусть там и ищут.

Он усмехнулся.

— А ты о нас подумал? Ведь все узнают, что у меня на службе состоял убийца Тита. Сенат меня осудит.

— Извини, — Кузьмич развел руками. — Понимаешь, меня бесит, что эта гнида готова убивать детей, чтобы прорваться к абсолютной власти. Такие не должны жить на земле.

— Я разделяю твои чувства, тем более что Тит оплатил убийство моей дочери, — сказал Деметриус. — Но мы спешить не будем. Ждем новостей от Гнея.

На том они расстались. Вечером Кузьмич с охранниками слетал за Юлией на гравилете, а по возвращению случилось неожиданное. Когда они шли к дому, к ним выбежал навстречу Гай.

— Кто это? — удивилась Юлия.

— Сын одного знакомого, — сказал Кузьмич. — Он занят выполнением задания Деметриуса и попросил пока что присмотреть ребенка. Гай — сирота и рос без матери.

— Какой забавный! — Юлия присела перед мальчиком. — Как твое имя, маленький троленок?

— Я не троленок, — ответил важно мальчик, — а Гай Клавдий Первый, гражданин Фионы.

— Неужели? — удивилась Юлия.

— Это правда, — поспешил Кузьмич. — Его отец — фионец, и усыновил ребенка. Есть документы.

А Гай тем временем погладил руку Юлии.

— Ты красивая, — сказал девчонке. — И добрая. Будешь со мной играть?

— Буду, — сказала Юлия и взяла Гая за