— Детишки, идите сюда, у папочки есть для вас полезные напитки, — Милар, придерживая сигарету губами, затряс двумя колбочками с алхимическими микстурами.

Урский посмотрел на него с явным неодобрением, а Эрнсон, почесав затылок (совсем как Арди), молча пошел по направлению к своему начальнику.

— Я бы тебя ударил, — цедил Урский, выглядящий мрачнее улицы, которую они вчетвером сейчас разгромили. — Но я слишком устал.

— А если бы не устал, я бы так и не шутил, — отмахнулся Милар.

Урский с Эрнсоном уже почти к ним подошли, как раздался утробный рык. Голова самки химеры выстрелила в сторону её тела кровяными жгутами и попросту притянулась к шее, оставив в месте отрыва рваный, белесый шрам. В то время как у самца рана и вовсе затянулась, а сам он, мотнув башкой, и стал источником рыка.

Повинуясь утробному звуку, прежде чем уставшие Александр с Дином успели среагировать, те отвратительные цветы из плоти и бьющихся сердец, что выросли в начале драки — зацвели. Их бутоны лопнули и в небо поднялось не просто облако, а целое озеро летучей кислоты.

Ардан тут же ударил посохом о землю и очередной порыв ветра унес кислоту в сторону, но химерам было плевать. Они уже стояли на ногах, облизывались и гулко рычали.

— Какой томный вечер, — со злобой процедил Милар.

Урский с Эрнсоном опрокинули в глотки содержимое колб и развернулись лицом к настойчивым и крайне живучим химерам. Те больше не торопились лезть в лобовую атаку и, разделившись, обходили свою добычу с разных сторон. Совсем как стайные хищники.

— Есть какие-нибудь идеи? — спросил Урский, выставивший перед собой сжатые кулаки с кастетами.

— Только молитвы, — ответил Эрнсон, вставший с ним рядом.

— Господин маг? — протянул Милар, выкидывая сигарету и доставая револьвер.

— Может помогла бы огненная стихия, чтобы полностью выжечь их тела, — Ардан замкнул их круг. Спинами во внутрь, грудь вперед — чтобы никого не атаковали сзади. — Но у меня нет ни одной подходящей печати.

Милар едва было не поперхнулся.

— Ты сейчас серьезно⁈ Чем ты, Вечные Ангелы, занимался там с Аверским⁈

— А у меня что, сорок часов в сутках теперь⁈ — не сдержался Ардан и ответил криком на крик.

— Так, спокойней, — рычал Урский. — Давайте сперва не станем Фатийцами, а уже потом…

Что именно им следует сделать потом никто так и не понял. Слева и справа от них пронеслись… нет, вовсе не химеры. А потоки ревущего, жадного пламени. Оно превращало гравий в жидкие капли шипящей лавы. Буквально заставляло исчезнуть в своих грохочущих недрах фонарные столбы. Пламя явно старательно избегало прикосновений к хижинам и домам, но даже одного его жара было достаточно, чтобы местами заметались небольшие отсветы пожаров.

А небо… небо, и без того светлое в летние сумерки Метрополии, внезапно раскрасилось цветами золотого рассвета. Когда пламя стихло, то Ардан увидел идущий по улице силуэт. Среднего роста, с длинными седыми волосами, стянутыми на затылке в конский хвост. Одетый простой костюм, в высоких сапогах и том же синем плаще, что и они вчетвером. Разве что левый рукав был зашит в культю на уроне локтя. В правой же руке Мшистый, маг Розовой Звезды, пятой звезды, что отнюдь не делало его слабее некоторых Гранд Магистров Черной, шестой звезды, держал в правой поднятый над головой посох.

Из сплава Эрталайн, он, если не приглядываться, внешне чем-то напоминал деревянный, резной. Хотя, если вспомнить, то в поезде у Мшистого был совсем другой посох, но кто сказал, что у мага может быть только один. Насколько помнил Ардан, в лаборатории у Аверского, в сейфе, тоже хранилось несколько посохов.

Что куда больше интересовало Арда, так это сама печать. Над навершием посоха Мшистого, в клубах черного дыма и оранжевого пламени, застыла клыкастая, обезьянья морда. Созданная из этого самого огня, она скалила клыки в безумной улыбке и сияла красными глазами-углями.

Химеры, по которым пришелся основной удар, едва держались на ногах. Их кости и плоть пытались регенерировать, но тщетно. Раз за разом они лишь осыпались черным, трескающимся пеплом.

Мшистый же подошел вплотную к Милару и коротко спросил:

— Только их или весь квартал?

И почему-то Ардан нисколько не сомневался, что Мшистому хватит не только Звездных сил, чтобы разом выжечь весь квартал Ночников, но еще и моральных. Главный цепной пес Черного Дома даже капли сна не потеряет, если уничтожит всех, кто сейчас прятался по своим лачугам в надежде пережить молодую ночь.

— Только химер?

— Точно? — переспросил маг. — Мне эта штука, — он кивнул на огненную обезьянью голову. — В желтый накопитель обошлась, а Дагдаг уже давно посадил меня на диету.

Мшистый выглядел и говорил настолько спокойно, будто не находился посреди квартала, заполненного опаснейшими тварями. И речь сейчас шла не только о химерах.

— Да иди ты в задницу, Мшистый, — не сдержался Милар. — Нам еще в Предместья ехать. И вообще — где твои подчиненные?

— Оставил на въезде, — пожал плечами Мшистый и слегка качнул посохом. — Тут работы-то нет особо никакой.

Из пасти потянулось огненное марево. Клубясь и пенясь гарью, закручивающими волнами оно пронеслось по улице, даже не сметая, а пожирая все на своем пути. Не осталось ни фонарей, ни гальки, ни редких лавочек; исчезли осколки разбитого кирпича и обломки досок, даже песок под испарившейся лавой обернулся грязным, серым стеклом.

От химер тоже не осталось и следа. Когда пламя рассеялось, то все, что свидетельствовало о прошедшей схватке — черные пятна их силуэтов, украсившие стену кирпичной лачуги. Видимо они все же попытались сбежать, но не успели.

Ардан же… он смотрел на никуда не девшуюся обезьянью морду, только что дважды затопившую улицу огненными потоками. Вряд ли на такое было способно Синее заклинание, да и Желтое тоже, скорее всего Мшистый зачерпнул один или два луча Розовой звезды, чтобы сотворить это… это… нечто.

— Жаль, конечно, но что поделать, — Мшистый опустил посох на землю и огненная обезьянья пасть рассеялось едкой дымкой. — Пойдемте, чего стоять зря.

И, в прежней, отрешенной манере, цепной пес Черного Дома развернулся и направился в сторону границы квартала Ночников.

— Вот тебе и премия, Александр, — проворчал побредший следом Эрнсон.

— Дин, — глухо позвал Урский.

— Что?