— Пока мажут, — со знанием дела заявил сержант Корнедуб. — Но пушкарь у них толковый. Пока им мешает высокая скорость обоих кораблей. Вот чуть пристреляется и засадит нам прямиком в корму!

Сыпя морскими ругательствами, от которых покраснела бы даже самая опустившаяся шлюха, капитан «Икара»" опрометью бросился прочь с верхней палубы. В такой момент присутствие капитана было жизненно необходимо в командной носовой рубке. Гашек, нервно поглаживая лысую голову, поспешил за ним.

Надеюсь, они знают, что делают. В чём я убедился буквально через минуту после того, как мы втроем остались наверху. Очередное, третье ядро должно было если не угодить в корму, как предсказывал сержант, но жахнуть нам в сигару оболочки уж точно. Но «Икар» вдруг резко свалился в сторону, выдав такой неожиданный крен, что мы едва не попадали с ног, и только успели схватиться друг за друга. Зато громко завывающее ядро просвистело мимо, разминувшись с едва не положенным на борт дирижаблем буквально на несколько метров. Твою же мать, вот это гонка намечается!

— На «Икаре» толковый рулевой! — залихватски крикнул Корнедуб, с возбуждённо топорщившимися усами. — Ещё посмотрим, кто кого!..

— У тебя все толковые, — подбегая к корме корабля, проворчал капитан. — Он приближается! Сукин ублюдок хочет расстрелять нас в упор! Ну хоть поглядим, кто у них на капитанском мостике…

Поражаясь невозмутимости и, несмотря на площадную брань, выдержке Часовых, я побежал к Кречету. Тот так настойчиво вглядывался в надвигающийся на нас скелет рейдера, словно надеялся рассмотреть за панорамным окном носовой рубки кого-то из давних знакомых.

— Ох и вдарит нам сейчас, как пить дать вдарит! — попыхтел присоединившийся к нам Корнедуб. — Что хочешь высмотреть, Ярик?

— Не что, а кого, — прорычал Капитан Тринадцатого корпуса. — Готовьтесь!

За нами, на расстоянии в жалкую сотню метров, набычившись, мчался корабль-призрак, а в его носовой нижней палубе я наконец-то рассмотрел чёрное жерло уставившейся в нашу сторону пушки. Я поднял взгляд выше и увидел на капитанском мостике…

Глава 20

«А у штурвала сухой скелет», вспомнились мне строчки давно слышанной песни из прошлой жизни.

В нынешней же сказки становились былью, а строчки песен превращались в реальность. Мои обострившиеся до предела глаза вычленили за продавленными прутьями разбитого панорамного окна носовой рубки капитанский мостик. Штурвал. И рулевого, управляющего погибшим семь лет назад разведывательным рейдером «Вепрь».

За штурвалом, положив истлевшие до костей руки на рукояти рулевого колёса, стоял мертвец. Одетый в сгнившие остатки некогда чистого и опрятного мундира капитана воздушного корабля. Сквозь лохмотья просвечивали пожелтевшие рёбра, разложившаяся плоть и сгнившие сухожилия оплетали руки и шею этого существа. Проломленный череп ухмылялся крупными зубами, щёки обтягивала пергаментная кожа, нос провалился, превратившись в дыру. Волосы выпали. Труп. Настоящий, но не умерший труп.

Казалось, что какой-то шутник раскопал на ближайшем кладбище старую могилу, вытащил покойника и приставил к штурвалу, подперев его сзади в спину. Чтобы не упал. Но нет, покойник сам держался на ногах. О его жизни говорили ломанные дёрганые движения кистей, когда он поворачивал рулевое колесо, и горящие в глубоко запавших глазницах яркие зелёные огоньки.

На нижней палубе через открытый портик высовывалось чернённое жерло огромной пушки, нацеленной прямо на нас. Не исключено, что и там находилось нечто, похожее на правившее кораблём-призраком существо. На борту «Вепря» продолжали нести службу погибшие воздушные моряки.

Наверняка наш капитан был прекрасно осведомлен о возможностях преследовавшего нас корабля, потому что мы резко, словно из сигары в мгновение ока испарился весь газ, рухнули на полкорпуса вниз. Кречет и сержант, как видно привыкшие к подобным кульбитам, лишь чертыхнулись. Я же с трудом удержался на ногах, в последний момент успев вцепиться в борт обзорной палубы.

Бабах!!!

Над нами пролетело очередное ядро, едва не чиркнув по самому верху натянутой на жёсткий каркас парусиновой оболочки.

У-у-у!!!

Ядро унеслось в простирающееся вокруг небо, зарываясь в дальнем облаке.

— Вы видите, вы это видите? — потрясенно вопрошал седоусый сержант, не отрывая поражённого взгляда от капитанского мостика несущегося вслед за нами судна. — Да будь я проклят, если это не Иван Бероев восстал из мёртвых и вернулся на свой корабль!

— Вернули! — поправил ветерана Кречет.

Я и предположить не мог, что когда-либо увижу в глазах огромного капитана, которого, казалось, ничем в этой жизни прошибить нельзя, некоторую растерянность. Он явно не понимал, что делать. Потому как столкнулся с ситуацией, о которой никто раньше и помыслить не мог. Мёртвые стали восставать из могил и становиться на службу иномирным тварям.

— Магия ведьминых чернокнижников. Скверна. Хотел бы я сейчас взглянуть в некоторые рожи, да рассказать о том, что вижу. А еще лучше, чтобы они сами на всё посмотрели! Что, Федя, как там нам в последние годы говорят — стабильный нейтралитет? Ведьмы ослабли, сто лет они ничего не могли сделать? Боялись нас? Да они всё это время готовились. И продолжают готовиться. А мы… Мы просто боялись лишний раз посмотреть правде в глаза!

Бум-м!!!

И снова резкий манёвр. Наш корабль вильнул вправо под отчаянный вой перегруженных мотогондол, когда чугунная болванка со скоростью выпущенной из арбалета стрелы промчалась вдоль нашего борта. Совсем близко! Пока мастерство рулевого «Икара»" спасало нас. Я обернулся, вглядываясь вдаль. Граница. Где эта чёртова граница? Меж тем солнце продолжало клониться к закату.

«Икар» стонал и вибрировал. Казалось все сочленения корабля, все узлы и переборки дрожат от чудовищных нагрузок. Силовая установка выжимала из себя всё до капли. Ветер неистовал в наших ушах. Под ногами дрожала палуба, а через неё доносился гул. Не отстающий от нас корабль-призрак летел в жуткой пугающей тишине, оживлённый извращённой иномирной магией, неотвратимый, как вестник смерти.

— Сколько ядер может нести подобное судно? — внезапно озарило меня. — Не может же он бесконечно нас обстреливать!

Корнедуб с явным одобрением покосился на меня и, довольно усмехнувшись, сказал:

— А пацан-то на ходу подмётки рвет, а,