Повернувшись, она увидела… человека – невысокого мужчину, который совершенно не соответствовал своему голосу. Длинное, морщинистое лицо обрамляли светлые волосы; нос, похоже, был сломан в нескольких местах.

Персеваль заморгала. Она не знала, доводилось ли ей видеть настолько уродливого человека.

На нем был серый сюртук без рубашки, а его ноги были босыми, как и у Персеваль, но гораздо более мозолистыми.

– Я – Самаэль, – заявил он, – Ангел биосистем. И я боюсь, что призрак героя Ынга абсолютно прав. Нам действительно пора отправиться в путь.

– Не сочти за грубость, – сказал Бенедик, не опуская оружие, – но нам будет проще установить дружеские отношения, если ты откроешь нам, как именно ты вошел в мой дом.

Самаэль помедлил; светлые локоны обвились вокруг его узловатых ладоней, когда он заводил волосы за уши; блеснули серьги и перстни.

– Вот так, – ответил он и исчез, словно выключенный свет.

Бенедик невольно шагнул вперед, а Тристен двинулся в сторону, прикрывая его с фланга. Персеваль выгнула шею; когда человек пропадает из виду, это наверняка как-то связано со спецэффектом, вспышкой света или хлопком воздуха. Простых, чистых исчезновений не бывает.

А затем Самаэль появился снова, на сей раз над шкафчиками – в зеленом камчатном кафтане, с парой черных крыльев, которые – в отличие от Крыла – уходили в стену.

– Ты – проекция, – сказала Персеваль.

Самаэль зацокал языком.

– Почти. – Он открыл шкафчик, закрыл его, постучал ногтями по накладке из вишневого дерева, затем взял чашку и протянул ее Тристену ручкой вперед. – Посмею ли я просить об одолжении?

Сильно наклонившись вперед и вытянув руку, Тристен осторожно взял чашку. Затем он наполнил ее кофе и передал обратно.

– Благодарю, – сказал Самаэль и сделал глоток.

Бросив косой взгляд на Тристена, Бенедик убрал оружие.

– Спасибо, – сказал Самаэль. – Все равно ты лишь испортил бы панели обшивки. С формальной точки зрения я – распределенный искусственный интеллект, а точнее, объект, которому поручено поддерживать корабль, который вы называете «мир», в пригодном для жизни состоянии. Этому состоянию угрожает серьезная опасность. То, что вы видите… – быстрым движением руки он остановил Бенедика, который собирался задать вопрос, – это на самом деле голограмма, аватар, анимированный с помощью преломленных световых волн. Я, Самаэль, повсюду вокруг вас.

Что-то быстро погладило щеку Персеваль, хотя Персеваль ничего не заметила. Судя по тому, как вздрогнул Тристен, он почувствовал то же самое. Бенедик не шелохнулся, но его глаза прищурились.

– Самаэль… – начал Тристен.

Самаэль остановил его, подняв руку.

– Я пришел к принцессе. Сэр Персеваль, ты должна знать, что Прах слышит каждое слово, которое я говорю тебе. Все видят, что твоя шея склонилась под его ярмом.

Крылья Персеваль взмахнули один раз, и Персеваль почувствовала, как движется воздух между перьями, и испугалась, что сейчас начнется приступ ярости. Тем не менее она сказала:

– Ты можешь снять его с меня? Мне не нравится ни его сбруя, ни его обещания.

– Не могу, принцесса, – ответил Самаэль. – Чтобы убрать Крыло, мне пришлось бы его съесть, а поскольку он уже сильно интегрирован с твоим симбионтом, то при этом я поглотил бы и тебя.

– Оно сказало, что Прах любит меня. Оно сказало, что он собирается жениться на мне.

– Не сомневаюсь. Но мы же этого не допустим – верно, джентльмены?

Персеваль польстило, что Бенедик отступил, а Тристен скользнул вдоль стены, и в результате оба встали рядом с ней. Она почувствовала себя защищенной, и это придало ей сил. Она бы стала еще сильнее, если бы знала, что они подчинятся власти, которую дал ей ангел, и поставят ее во главе. Но когда Бенедик прочистил горло, Самаэль бросил на него заговорщический взгляд и жестом постарался его успокоить.

Персеваль захотелось искусать их обоих.

Она спешно начала подыскивать слова, способы вернуть контроль над ситуацией, и ей в голову пришел вопрос:

– Почему Ангела жизнеобеспечения назвали в честь яда?

Самаэль допил кофе и откусил кусочек чашки. Похоже, его это не удивило; кофе для него, видимо, ничем не отличался от кружки, если не считать того, что кружка хрустела на зубах. Он наклонил голову набок, словно прислушиваясь, и это заставило Персеваль предположить, что вопрос попал в точку.

– Потому что в древнем иврите не было понятия «мутаген».

– То есть ты занимаешься не только жизнеобеспечением мира, да? Ты еще и Ангел эволюции. Или чего-то в этом роде.

Бенедик у нее за спиной пошевелился, но не стал ее прерывать. А Тристен скрючился в углу, чтобы с тыла его прикрывала стена и чтобы у него была возможность следить за Персеваль, Самаэлем и Крылом одновременно.

– Или чего-то в этом роде, – отозвался Самаэль.

Каким бы уродливым ни был его аватар, его улыбка была абсолютно ослепительной.

Пока Персеваль обдумывала следующий вопрос, Самаэль в два приема доел свою чашку.

Каким-то образом Персеваль удалось не посмотреть на отца и не обратиться к нему за помощью.

– Может ли ангел быть не идеально честным?

– Ангел может все, для чего его создали, – с абсолютной откровенностью ответил Самаэль. – Люди – единственные животные, которые намеренно и методично меняют себя. Ну да, есть муравьиная матка, которая отрывает себе крылья, но, думаю, ты согласишься, что это другое. – Он потер руки. – Мне придется рассказать вам одну историю.

Персеваль сломалась. Она посмотрела на Бенедика; он кивнул и указал на стол и стулья. Снова мигнул свет, после чего Самаэль оказался за столом; остальные присоединились к нему, хотя и не так изящно – Бенедик отодвинул стул для Персеваль, а она решила не устраивать из-за этого сцену. Пока Бенедик садился, Персеваль пила холодный кофе и ждала, когда Самаэль заговорит.

– У мира есть имя, – сказал Самаэль. – Это имя – «Лестница Иакова».

– Я знаю, – ответила Персеваль. – Оно написано на его боку.

Самаэль рассмеялся, но Персеваль была нужна только еле заметная улыбка Тристена. Тристен уперся локтями в стол, положил подбородок на сплетенные пальцы. Снова обманчивая поза отдыхающего человека.

Она снова глотнула кофе, наблюдая за Ангелом яда.

– Ты знаешь, зачем нужен корабль поколений?

– Для колонизации, – сказал Бенедик, пока Персеваль все еще обдумывала свой ответ. Он подогрел свою чашку, подлил еще кофе Тристену, а остатки налил Персеваль. – Чтобы везти людей от одной звезды к другой в поисках новых миров. Это долгий процесс.

– Для него требуется несколько поколений, – сухо сказал Самаэль. А когда Бенедик кивнул,