Если так подумать, жизнь в Аурелии была не так и плоха, если тебе повезло родиться, хотя бы, в семье Искр. Ты сразу имел устойчивое положение в обществе, семейное дело и бонусом какую-нибудь полезную магию. Существуя в этой системе по правилам, можно даже подняться по социальной лестнице.

И если я усердно работаю и мой труд хорошо оплачивается – не только лилами, но и признанием режима, – то, возможно, я бы и не задавался этим вопросом: почему у Праха и Пятн все иначе? Должно быть, их такое положение устраивает. Или они сами виноваты. Ведь в любом обществе есть маргиналы, отщепенцы, преступники… И есть места, где они обитают; в Аурелии, например, все неугодные поселились в Тенях.

Не могу осуждать такую точку зрения. Очень комфортно, когда все проблемы с Тенями или Харрисинами решают Эфиры в своем Центре. Не зря же они жируют на самой вершине и следят за всем, что происходит внизу.

Реян Вейс, как и многие, никогда не задумывался, за счет чего город всегда процветает, несмотря на то что регион медленно, но верно приходит в упадок. Аурелия не ведет ни с кем торговли и находится на полном самообеспечении. Конечно, тут не обходится без магии, но ее необходимо колоссальное количество для такого огромного города.

Согласно официальным заявлениям, такое экономическое чудо возможно благодаря исключительной магии наших правителей. И, конечно, Культу Изобилия, который каждые сорок лет избирает кандидата на роль нового Опиавуса. Только каким образом им удается подбирать разных людей, но с такой одинаковой и мощной силой, остается сакральной тайной.

В процессе своих размышлений я оказался в самой большой комнате дома – кабинете Вейса. Как и всегда, здесь пахло деревом и воском. Пройдя в центр помещения, я развернулся к покосившейся винтажной раме с частично сохранившимся портретом.

Огромное полотно было прожжено в нескольких местах. Но уцелевшие фрагменты все еще хранили следы беззаботного прошлого: статный мужчина в форме госслужащего, беззаботно улыбающаяся женщина и маленькая девочка в воздушном платье, прижимающая к груди куклу-кирина. Силуэты семьи, чье счастье обратилось в прах из-за суровой реальности нашего мира.

Я бы и сам с радостью прожил всю жизнь в розовых очках, веря красивым сказкам пропаганды. Но мне не повезло, я был выведен в Селекционной Общине. И Реяну Вейсу тоже не повезло, его очки разбились стеклами внутрь.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, Элиан, – его голос не выражал никаких эмоций. – Обычно без приглашения тебя сюда силком не затащишь.

Мне не хотелось оборачиваться не потому, что наше взаимное доверие трещало по швам, а потому, что, когда мы встретимся взглядами, то оба поймем – последний мост между нами уже давно догорел. И потому я, лишь слегка повернув голову, сказал:

– Я тоже не думал, что когда-нибудь застану это место пустым.

Напряжение в кабинете повисло густое и тягучее, словно мы оказались в плотном тумане. Казалось, сами стены дома затаили дыхание, ожидая, чем закончится этот разговор. Вейс медленно подошел ко мне, встав чуть позади.

– Они были лучшим, что случалось со мной в жизни, – голос его дрогнул, и в нем впервые зазвучала неподдельная, не прикрытая ледяным спокойствием тоска.

Это было похоже на исповедь. Он говорил не со мной, а с призраками в собственной голове. Каждый нерв ощущал его взгляд, то, как он смотрит поверх моего плеча на сгоревший портрет. А я молча наблюдал, как пылинки, поднятые нашим движением, медленно танцевали в лучах света, пробивавшегося сквозь листву за окном.

– Что было в том дневнике? – нарушив затянувшееся молчание, спросил я.

– Размышления жреца о природе инцидента.

– Инцидента?

– Во время рейда магофоны Нентовской фабрики записали колоссальный всплеск магии, – уже привычным ровным тоном произнес Вейс.

– Зная, как все может пойти не так, скорее всего, взрыв какого-нибудь из магрезервуаров, – парировал я, не совсем понимая, к чему он клонит.

– Я был участником той операции, – пояснил Вейс с ледяным спокойствием. – Все шло по плану.

Кажется, именно рейд в Ненте стал его последней полевой операцией.

– И ты знаешь, что это было?

– В тот день… – Вейс смолк, будто погрузившись в воспоминания. Я же терпеливо ждал, давая ему возможность собраться с мыслями. – Ворвавшись в одну из камер и убив культиста, я заметил в углу движение. Две батарейки. Одна, постарше, мертвой хваткой вцепилась в другую, будто пытаясь ее защитить. Подойдя к ним, я понял – младшую уже не спасти. Но… – он запнулся и нервно хрустнул суставами пальцев. – Что-то произошло. В воздухе так резко и сильно пахнуло озоном, что я ощутил, как иная сила леденящим потоком прошла через все мое тело… – Вейс резко вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. – Тогда мне удалось спасти двух батареек.

От осознания сказанного сердце у меня под ребрами предательски застучало. Воскрешение? Возможно, просто почудилось, и Вейс увидел то, что так отчаянно хотел увидеть. Возраст, как никак, должен давать о себе знать. Однако в одном я был абсолютно уверен: одна из спасенных им батареек – Кайра.

– И ты считаешь, что это была магия Мориенс? – я изо всех сил старался звучать отрешенно, но внутри нарастало беспокойство.

В нашем мире хватало необъяснимого. Например, давно забытая магия или древние существа, чьи тени порой мелькали на горизонте.

Но поверить в то, что существует третья гиен? И что обладатели ее магии ходят среди нас? Неужели Культ, так помешанный на гибридах, упустил бы такую жемчужину?

– Есть некоторые основания так полагать.

– Мориенс – миф. Культ не послал бы кого-то с такой силой просто на выкачку.

Меня начало изматывать его упрямство, эта слепая вера, заставлявшая игнорировать любые доводы рассудка. Если вспомнить, именно с того времени он и начал всерьез интересоваться древними текстами, выискивая крупицы информации. Так на него повлияло увиденное в тот день или было что-то еще?

– Скажи, что ты слышал о Бражниках? – его вопрос прозвучал неожиданно, застав меня врасплох.

Бражники – якобы отшельники, хранящие и передающие из уст в уста знания о Первых Детях.

– Очередная сказка.

– В моей прошлой жизни, когда я работал в