Годом ранее сотни черепах пробрались через Стену Бурь, на их панцирях было вытравлено краткое послание: «Возвращаюсь домой».

Повелители Дара, все в самых пышных придворных облачениях, плотными рядами выстроились на черном песке. Величественно звучала бронзовая моафья в сопровождении длиннозубых труб Пэа.

При помощи Лурофир Тэра сошла с корабля-скелета. Она сделала первый робкий шаг, пошатнулась и едва не упала. Силы, словно бы заново наполнявшие ее тело минувшие два года, вдруг как-то разом покинули старую женщину. Она снова ступила на отчую землю, вдохнула воздух своего детства. Сердце у нее колотилось так сильно, что, казалось, могло поломать ребра.

Взгляд Тэры растерянно блуждал, по вине угасающего зрения все вокруг виделось словно бы в мерцающей дымке: раздутая громада похожего на гору «Величия королей» напоминала выброшенного на берег кита; гаринафины в позолоченных доспехах кружили над головой, на черепе-шлеме каждого наездника горело золотом стилизованное изображение одуванчика; батареи копий по пятьдесят ярдов в длину устремлялись в небо – видимо, то был праздничный фейерверк или какой-то неизвестный вид оружия…

Все здесь было знакомым и одновременно чужим.

Из толпы встречающих Тэру повелителей Дара выступил молодой мужчина и направился к ней. На нем была корона со свисающими нитками ракушек и жемчужин, скрывающими лицо.

У Тэры участилось дыхание.

Молодой человек остановился перед ней, снял корону с вуалью и, почтительно держа ее перед собой, поклонился:

– Ренга.

Изумленной Тэре потребовалось какое-то время, чтобы до нее дошел смысл происходящего. Покидая страну в ту давнюю-давнюю пору, она формально не отреклась от престола. И теперь, вернувшись на родные берега, снова стала законной государыней, императрицей Дара.

Корону она приняла, но не надела.

– Как… – Тэра так долго не говорила на языке своей юности, что голос звучал странно даже для ее собственных ушей. Она старалась нащупать старый ритм, знакомо-незнакомые слоги, полузабытые слова. – Как тебя зовут, дитя?

– Кото-тика, великая тетя-бабушка, – ответил юноша и улыбнулся, подняв на нее взгляд. После небольшой паузы тон его сделался формальным. – Меня зовут Данху, я сын Сафиди, дочери Дьаны, дочери Тиму. Во время вашего отсутствия я служил народу Дара как император Дарокин.

Тэра внимательно вгляделась в черты молодого человека. В них виделся намек на ее братьев и сестер и сходство с родителями, прослеживались их черты, но только озаренные природной силой молодости и надежды. В говоре Данху ей слышались застенчивый смех Тиму, уверенный клич Фиро, задорное хихиканье Фары, веселый хохоток Куни, сухой смешок Джиа, а также какая-то совершенно новая бодрая энергия.

Искушение властью колыхнулось на краткий миг в груди Тэры, но тут же рассеялось. Было время, когда она обладала властью, но власть не обладала ею никогда.

– Опусти голову, Кото-тика, – прошептала она. Молодой человек был слишком высоким.

Данху склонился. Дрожащими руками Тэра вернула корону на чело внучатого племянника, позаботившись о том, чтобы она сидела ровно и крепко. Потом, преодолевая сопротивление дряхлых членов, глубоко склонилась в джири:

– Ренга.

Император Дарокин распрямился, лицо его вновь скрылось под танцующей вуалью. Тэра заметила крохотные черепа птиц и полевок, висящие на нескольких снизках кораллов и жемчужин.

Прямой и царственный, император изрек торжественным тоном:

– Добро пожаловать домой, Тэра, великая принцесса Дара!

Когда с формальностями было покончено, Тэра ощутила еще более сильную усталость. В ней боролись противоречивые эмоции: так хотелось вернуться домой, но дома, который она знала, более не существовало.

Тэра и не заметила, как император отошел назад, уступая дорогу шелкокрапинной коляске, с гудением проехавшей по черному песку и остановившейся перед ней.

– Я принесла это для тебя, – произнес голос дрожащий и хриплый, но такой знакомый. В протянутой руке была тарелка с семенами лотоса.

Взгляд Тэры сфокусировался на лице женщины, сидящей в коляске. Кожа ее была покрыта морщинами, а волосы поредели и стали совсем седыми, но улыбка осталась в точности такой, какой она ее запомнила.

– Дзоми! – Тэра упала на колени и обняла свою бдительную слабость, зеркало своей души.

Пока гремела музыка и взлетали фейерверки, пока рекой лились кьоффир и сливовое вино, пока стучали палочки для еды и скрежетали ножи, пока «муфлонью губку» подавали вместе с компотом из диких обезьяньих ягод и ледяной дыней, пэкьу-тааса Лурофир и император Дарокин совершали первые робкие шаги к началу новой главы в единой истории народов островов Дара и Укьу-Гондэ. Им предстояло наладить взаимовыгодную торговлю при помощи кораблей-скелетов из арукуро токуа и механических крубенов с шелкокрапинными двигателями, организовать обмен товарами и идеями, духовными портретами, книгами и легендами, установить круговорот людей и языков.

А вдали от берега между тем резвились в свете звезд крубены – то было самое благоприятное из всех возможных предзнаменований.

Две фигуры – одна в коляске, а другая идущая рядом с ней – удалились от многолюдья, найдя спокойный уголок на пляже под звездами.

Они рассказывали друг другу истории о времени, проведенном в разлуке. Но пока только в самых общих чертах – у них будет еще много ночей, чтобы восполнить пробелы. Они строили планы: сперва посетить могилы Куни и Джиа, Тиму и Фиро, Луана и Гин, Аки и Оги, а затем пожить вместе с Фарой и ее семьей в далеком горном имении ее дорогой подруги Модзо Му, прапраправнучки Суды Му, легендарного повара-отшельника эпохи государств Тиро.

– Фара отреклась от престола в пользу Дьаны, как только почувствовала, что ситуация достаточно стабильна, – сказала Дзоми, скармливая Тэре очередное семечко лотоса. Горькую зеленую сердцевину в нем заменили на сладкую начинку из меда, маринованных обезьяньих ягод и засахаренного имбиря. – Они с Кинри взяли детей и отправились путешествовать по Островам инкогнито, отклоняя все приглашения посетить столицу. Вот почему Фара не поехала со мной сегодня: заявила, что хочет лишь повидать сестру, а не играть роль в очередном политическом спектакле.

Тэра рассмеялась:

– Фару никогда не привлекала политика. Представляю, как она мучилась, когда была вынуждена исполнять обязанности императрицы.

– Но надо признать: она была хороша в этой роли. Хотя правление Фары оказалось коротким, созданные ею прецеденты укоренились в конституции Дара.

– Не могу представить, чтобы она оставалась праздной после отречения от престола, – заметила Тэра. – Фара всегда была беспокойной и деятельной натурой, романтиком до глубины души.

Она угостила Дзоми семечком лотоса, на этот раз с начинкой из соленой сливы. Дзоми улыбнулась ей. Словно бы сам воздух вибрировал в такт их радости.

– Ты хорошо знаешь младшую сестру, – ответила Дзоми. – Между прочим, существует гипотеза, что анонимным автором самого популярного сборника любовной