– Очень на это надеюсь, – прошептал он, и его дыхание коснулось моего лба.

И тут по щекам начало разливаться тепло. Нежное, тягучее, как мед. Его магия сочилась из пальцев, обволакивая кожу, просачиваясь внутрь. Я почувствовала, как ревущая боль в плече утихает, края раны стягиваются. Навязчивое брюзжание Воратрикс затихало, словно увязая в этом магическом сиропе, теряя силу. Облегчение от тишины внутри смешалось с благоговением от его прикосновения.

– Не разочаровывай меня больше, Лера Корвус, – Опиавус слегка сжал мои скулы, прежде чем отпустить.

Безмолвие висело в воздухе между нами, мягкое и смертельное. Больше никогда. Сердце колотилось, как птица в клетке. Я склонила голову в безупречном, почтительном поклоне. Резко развернулась и, не сбавляя шага, почти бегом направилась к выходу, ощущая на щеках уже блекший след его заботы.

Холодный полумрак коридоров Пирамиды сменился слепящим утренним солнцем. Каждая пролитая капля моей крови казалась клеймом провала. Прежде чем идти к Мухобоям, нужно привести себя в порядок. В своей барачной квартире я сменила пропитанную грязью и кровью одежду. Перевязка раны была быстрой. Боль осталась – глухая, но едва ощутимая. Чистый серый мундир без рукавов лег на плечи как вторая кожа. Теперь – к Мухобоям. Нужно встретиться с осведомителем.

###

У Мухобоев никогда не было нужды скрывать свое местоположение. Да и с чего бы? Группа узколобых патриотов-дружинников, готовых выполнять грязную работу за стражу. Их точки сбора были рассеяны по всей Аурелии, но центр управления находился в черте рынка в Ремесленном Поясе.

На самом краю торговых рядов расположился ангар, способный вместить в себя добрую половину горожан, пришедших за покупками. Еще на подходе отчетливо слышался гул голосов и лязг инструментов. Это было отличное место как для проведения общих собраний Мухобоев, так и для агитационных выступлений. Нередко тут же проходили и показательные порки тех, кого, по мнению совета дружины, считали пособниками Харрисинов.

В ангаре витал пахучий коктейль из пыли, пота, металла и дешевой полевой кухни. Группки рекрутов тупо маршировали на месте, и ритм их топота совпадал с пульсацией в плече. Фанатики с горящими глазами рисовали агитплакаты. Старые ветераны занимались сбором пайков с обреченным видом. Какая-то женщина плакала, умоляя отпустить молодого парня. Простыми словами тут творился хаос слепого патриотизма.

Часть пространства внутри поделили на импровизированные комнаты с тканевыми стенами, сквозь которые доносились приглушенные разговоры и резкие окрики. Одни кабинки были для руководящего состава, другие – для более деликатных нужд.

– Флип на месте? – бросила я троице Мухобоев.

– Там же где и всегда, – ответил самый низкий, кивком указывая на ближайшую комнату.

Не сбавляя темпа, я направилась прямиком туда. Раздвинула грубую ткань и шагнула внутрь отгороженного пространства. За небольшим столом восседал замкомандир; четыре его подчиненных стояли чуть поодаль. Один из них с отличительными знаками, явно лидер этой группы, непринужденно подпирал плечом стеллаж. В углу, усевшись на коробки, примостился ранее незнакомый мне парень, возможно, новый рекрут.

Флип Ивас откинулся на стуле. Пальцы барабанили по дешевой столешнице, выдавая канцелярского червя, которого судьба швырнула в эту вонючую казарму. Его взгляд с отвращением скользнул по мне и задержался на перевязи.

– Гера, бери уже своих парней и займитесь работой, – он провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть раздражение. – Вчера всю ночь по вашему району бегали Харрисины, а у вас до сих пор ни одной зацепки. Позорище.

– Исправимся, – без энтузиазма отозвался подпиравший стеллаж. И все четверо двинулись к выходу.

– А ты, – Флип повернулся к парню, явно подбирая слова, – тщательнее проверяй услышанное в переулках.

– Ага, – голос, неожиданно низкий и хрипловатый для щуплого тела, прозвучал глухо.

Парень привстал с коробок, опираясь ладонью о колено. Его движение было странно плавным. Он двинулся к выходу, не глядя ни на Флипа, ни на меня. Его походка – ритмичное покачивание с легкой хромотой, которую он тщательно пытался скрыть.

– Эй, – Флип сделал небольшую паузу. – Вступил бы уже в Мухобои. Нам нужны такие, как ты.

– Обещаю подумать, – не оборачиваясь, бросил тот.

– Ты всегда так говоришь.

Ответом ему было лишь театральное пожатие плечами. Похоже, этот разговор повторялся у них не впервые. Чем этот парень так заинтересовал Флипа? Информатор? Посредник? Или что-то большее?

Когда комната опустела, тишину сменило давление его недовольства. Я все так же стояла у входа. Боль в плече, приглушенная перевязкой, глухо пульсировала не давая забыть, почему я здесь.

– Мне нужны списки о распространении чернил.

В импровизированном кабинете повисло напряженное молчание. Его нарушали лишь звуки суеты слышались из-за тканевых стен комнаты. Флип Ивас обдал меня тяжелым взглядом.

– Мы не об этом договаривались, – голос его звучал ровно, но ноздри предательски раздулись.

– Культ никогда не договаривается, – я сделала паузу, позволяя словам повиснуть в воздухе.

Легкий наклон головы в пренебрежительном жесте отозвался тупой болью, тянущейся от перевязанного плеча.

– Мы просим, вы выполняете, – скрестив руки на груди, я продолжила: – Это хорошие условия для вас.

Мухобои были идеальным инструментом. Там, где Культ скован необходимостью сохранять лицо чтобы избежать лишних вопросов, дружинники действовали быстро и без церемоний.

– Мы важны не только для Культа, – он откашлялся, вытирая пот со лба. Его глаза избегали моих, блуждая по грязному полу. – Ты сама это знаешь.

В Аурелии Мухобои пользовались славой агрессивных патриотов. Они безоговорочно поддерживали режим и восхваляли Опиавуса за то, что ему и его предшественникам удавалось поддерживать стабильность и развивать город на протяжении нескольких столетий. А тех, кто был с этим не согласен, они грубо и бесцеремонно убеждали в обратном.

– Конечно, до тех пор пока вы выполняете грязную работу.

Теракты Харрисинов обрушивались не только на Культ, но и на простых горожан. Именно в такие моменты на сцене появлялись Мухобои: они брали на себя ликвидацию последствий, предоставляя пострадавшим кров, еду и частичную опеку. Все это было частью их рьяной работы по созданию образа фанатичных народных защитников. Взамен они получали скудное финансирование и прикрытие от Центра – плату за слепую преданность и готовность пачкать руки.

– Что именно тебе нужно? – в голосе слышались явные нотки безнадежности.

– Имена. Всех, кому передавались чернила. И точки сбыта.

Флип мгновение помолчал, а затем устало выдохнул:

– У нас были и частные заказы, мелочь…

– Всех, – отрезала я.

Его лицо застыло, будто высеченное из камня. Пальцы судорожно сжались в кулак, затем резко разжались, оставив на столешнице влажные отпечатки.