— Что вы, Орвис. Я выросла в замке князя Алайна, военные разговоры меня окружали с колыбели.

— Я не забываю, чья вы дочь. Тем более, присутствие вашего отца в десанте может стать решающим козырем.

— И когда это произойдёт?

— Боюсь, уже весной. В конце сентября или начале октября. Благодарю вас, синьорина, за потраченное время. Двенадцать островов наверняка со временем станут цивильной страной, надеюсь — процветающей. К сожалению, до битвы с лордами это откладывается. Очень надеюсь, тогда разрешатся многие проблемы. Вам не придётся более тосковать в заточении. Вашему брату — тоже.

— У вас есть сведения о нём?

— Вернётся эскадра моего друга Бенезета, узнаем. Мне же придётся раскланяться. Одновременная служба двум непримиримым лагерям требует дьявольски много времени и усилий.

Прощаясь перед исчезновением, он добавил:

— Поверьте, синьорина, каждый раз, покидая вас в этом уютном гнёздышке, я искренне расстраиваюсь.

Айна несколько дней после встречи со спасителем и тюремщиком в одном лице пребывала в смятении. Неужели этот блестящий корсар в самом деле к ней неравнодушен?

Странная, загадочная личность. Никогда не говорит о прошлом. Зная о его пиратской профессии, расспрашивать опрометчиво. Важно не то, что случилось когда-то, а к чему Орвис стремится сейчас. Его помыслы благородны, а методы… Методы соответствуют грубой реальности.

Рик ему не доверяет. Айна решила для себя по-другому. Нужно помочь, не жалея сил. Орвис стоит того, его дело — тем более.

А ещё предстоит разобраться в себе. Почему при мысли о гражданине пирате на губы наползает глуповатая улыбка?

Пока синьорина предавалась размышлениям, её отцу было не до улыбок. В отличие от Далматиса, князь точно знал назначенную дату отплытия. Как и предполагал Терон, Алекс по натуре своей был не способен трудиться спустя рукава. Вместе с теем Йоргосом они, двое благородных синьоров, превращали разбойничий сброд в подобие регулярной армии.

Леность и своеволие отдельных особей раздражали невероятно. Ветеран нескольких походов к ламбрийским берегам по кличке Череп, уверенный в непревзойдённом превосходстве над окружающими, смел неповиноваться открыто.

Алекс рассвирепел. В армии любой страны и любого мира командир должен быть уверен, что отданная им команда не будет проигнорирована. Если хоть раз проявлено неподчинение, и оно не пресечено жёстко, в назидание другим анархиствующим молодчикам, с мечтами о дисциплине можно попрощаться.

— Считаете, вы знаете и умеете всё, необходимое в бою? — подчёркнутое обращение на «вы» и ледяной тон, обычно ввергавшие в трепет гвардейцев Винзора, у Черепа вызвали лишь ухмылку.

— Даже вам могу преподать урок. Не спасут проклятые тейские штучки.

Пират скинул с головы треуголку. Обнажилась идеально гладкая лысина, перечёркнутая черной повязкой с наглазником. Из ножён с шорохом выскочила абордажная сабля.

Алекс смерил глазом наготу черепа и клинка. Мятежник облегчил задачу, фактически сам вызвал на поединок. Но… Во-первых, крайне не желательно его убивать или калечить, тактически не верно. Эту честь лучше уступить пиратам Двенадцати островов. Во-вторых, сохраняя жизнь одноглазому красавцу, нужно и себя сберечь. Заколоть первым же выпадом гораздо проще.

Выставив для опоры ногу назад, князь без затей ударил Силой. Не ожидавший оплеухи, Череп грохнулся на спину, тут же вскочил, вскипев от бешенства.

— Могу ударить точно в горло.

— Тейское отродье… Я тебя… Во все места…

Алекс сделал вид, что его не трогает длинная оскорбительная тирада.

— Вы изволили намекнуть, что для продолжения поединка мне лучше воздержаться от применения способностей, доступных только благородному синьору? Извольте. Обойдусь одной шпагой.

Вокруг собралась толпа. Около сотни крепких мужчин замкнули круг, наполняя воздух дыханием не очень свежих ртов и ароматом вспотевших на учениях тел. Любопытство бурлило. Князь неоднократно показывал боевые приёмы всеми видами оружия и, очевидно, хорошо ими владел. Но никто из островитян не осмеливался бросить ему прямой вызов, хоть разговоров ходило предостаточно. Мол, Алайн уже не тот, что был двадцать лет назад, и на прежней славе далеко не уедешь. Лишь у Черепа хватило мужества либо безрассудства поставить вопрос ребром.

У одноглазого нашлись поклонники.

— Ставлю две монеты на Черепа! — выкрикнул долговязый ветеран в очень заношенном сером камзоле.

Его поддержал кто-то, другие кинулись ставить на Алекса, пока тот не выхватил шпагу и не гаркнул на спорщиков.

— Молчать! У нас не цирк, а серьёзное нарушение дисциплины, — слово «дисциплина» инородно прозвучало в этой компании. — Рядовой охотник ослушался командира, поднял на него саблю. Смотреть позволяю, но ставки аннулируются. Все слышали? Ангард!

Алекс поднял шпагу. Он остался в одной белой сорочке, с особым шиком поединщиков. На тонкой белой материи каждая капля крови ярко видна, громко кричит, что человек ранен. Кровь врага бодрит его соперника.

Череп напал неспешно, с уверенностью превосходства. Если исключить приёмы Силы, преимущество, по мнению пирата, принадлежало ему: как бы ни был опытен тей, никаких навыков не хватит, чтобы компенсировать узкие плечи, низкий рост, на две головы меньше соперника, да и разница в возрасте лет на пятнадцать играет против заносчивого синьора.

Со стороны это выглядело, как будто большой серый ястреб напирал на белого голубя. Череп непрерывно вращал саблей, выписывая восьмёрку одним движением кисти. Сталь образовала полупрозрачную блестящую фигуру. В ней было что-то завораживающее, напомнившее Алексу гипнотическое воздействие от опытов с качающимися сверкающими предметами.

Возможно, именно на такую реакцию Череп и рассчитывал. Не снижая темпа вращения, он ударил ногой по песку. Волна песчинок брызнула противнику в лицо.

Это произошло невероятно быстро. Настолько, что человеческая реакция не в состоянии угнаться за частичками кварца…

Спасла Сила. За долгие годы упражнений она до такой степени впиталась в нервы, жилы, мышцы, вошла в кровь, в ногти, в волосы, что стала неотъемлемой частью естества. Не успев даже моргнуть, Алекс ощутил толчок отдачи и увидел, как песок словно увяз в прозрачной стене и через миг беспомощно осыпался, а ему на смену прилетела абордажная сабля.

Князь не успел испугаться своеволия внутренней помощницы. Отточенным жестом он парировал удар, одновременно загоняя внутрь раздражение. Подобно зелёному новичку, умудрился пропустить банальный подлый приём. Контрвыпад заставил пирата отступить. В единственном глазу мелькнуло удивление, но отнюдь не уважение.

Череп переменил тактику. Теперь он включил всю руку, длинную как багор. Абордажная сабля со свистом пронзала воздух. Удары падали сверху вниз. Пират норовил рассечь лицо и грудь противнику, вспороть его как свинью… Тейская шпага была короче, чем одно только лезвие абордажной сабли, и мятежный подчинённый чувствовал себя в