— Да ну вас, — надулась девушка и бросила ствол на палубу, — не знаю, что это, но Хирш это сюда нёс, — она осеклась на мгновение, и добавила: — ну да, хотя, потом передумал.
Новая волна смеха была ей ответом. Но она не потеряла надежду что-то выяснить и спросила:
— Чем вы его так испугали? Снова пенобетоном залились?
Большего мы вынести не смогли. Попадали на палубу и, буквально зашлись в приступе хохота.
— Ой, всё, — махнула рукой Лиза и топнула ножкой, — идиоты.
Она ушла незаметно. Раз и нет её. Мы же отсмеялись и пришли в себя.
— Крупный калибр, — протянул Гвоздь, сидя около одной из ног паука.
— Явно против малой авиации, — добавил Гадел от другой ноги паука. — Я такие у Лены в учебнике видел, когда она проходила противовоздушные системы вероятного противника.
— Да фсе они офинаковые, что наши, что чуфие.
— Девушки?
— ПФО, — усмехнулся Гусар, потом подумал и добавил: — да и дефуфки тофе.
— Не, моя особенная, — возразил Татарин, поднимаясь на ноги, — одинаковые, это когда всё равно, кто с тобой. А я ни за что не соглашусь, чтобы рядом со мной был кто-то кроме Леночки.
В знак согласия я молча похлопал его по плечу. Мне тоже никто кроме Лиры не нужен. Нет ни одной другой, похожей на неё. Кто ещё так мило щурится, когда просыпается? А с какой нежностью она смотрит….
— Много там таких турелей? — Спросил Гвоздь, сбивая всё очарование мимолётных воспоминаний.
— Дфе нафли. Замаскифованы хорофо.
— Командир, закачаешься, смотри, что нашли! — к нам выскочил Пруха, в руках он держал такой же ствол от турели. — А, вы уже в курсе, — разочарованно протянул он.
— Много? — спросил я.
— У нас в контейнере одна, — махнул стволом Пруха, — у Осоки и Терпения ещё по две.
— Семь турелей, паук ремонтник и тонна взрывчатки, — подытожил я, — интересный набор получается.
— На корабль поставить собирались, — пожал плечами Гвоздь.
— Не думаю, — возразил я, разворачивая на инфопланшете список груза, — смотри, тут полно материалов для строительства, провизия почти вся из сублиматов и консервов, особо прочная ткань для пошива одежды, а теперь ещё робот, турели и гексотил, которым хорошо в космосе взрывать камень.
— И что из этого следует? — оживился Гадел, с интересом глядя на меня.
— А то, что Лафит шёл не торговать, — усмехнулся я, решив поделиться своей догадкой.
— А фуда же?
— База у него в свободных землях, — буркнул Анджей.
— И они на ней крепят оборону, — кивнул я.
— Взрывать камень, — задумчиво протянул Пруха, и посмотрел на меня: — на астероиде база что ли?
— А потянет пират, пусть, даже, именитый, как Лафит, базу в одиночку? — почесал подбородок Гадел.
— А это мы у него и спросим, — улыбнулся я.
В голове уже прикидывался план допроса. Обрисовывались рычаги давления.
Так, надо досмотреть всё до конца и составить список. Турели против малой авиации как раз укладываются в теорию о базе на астероиде. Если такой камень находится в поясе какой-нибудь планеты, то, там, конечно, не тесно как в фильмах. Есть где развернуться и крупным кораблям (расстояния между астероидами огромные), но вот саму базу штурмовать удобнее с катеров. Да и главным калибром по такой не ударишь. Если, конечно же, базу нужно захватить, а не уничтожить.
— Так, Анджей, бери руководство досмотром на себя, — очнулся я от размышлений, — мне надо составить список вопросов и вообще, посмотреть материал на Лафита. Подготовиться к разговору.
— Есть, — кивнул Гвоздь и махнул бойцам: — господа морпехи, за мной.
— Да, Пруха, — я присел на согнутую ногу паука и прежде чем погрузиться в инфопланшет с головой, окликнул Байрочного: — вытащи Фею из контейнера, кажется, Лиза его опоила и снова заперла.
* * *Гермодверь закрылась за моей спиной. Лафит лениво приподнялся на койке и посмотрел на меня. На его лице появилась кривая ухмылка.
Под взглядом пирата я шагнул к стулу, торчащему из стены. Положил инфопланшет на такой же, выдающийся из переборки стол, и присел.
— Обстановка у вас тут так себе, — произнёс я, наблюдая, как Лафит усаживается на тонком, засаленном матрасе — отличается от капитанской каюты.
— Вы были в моей каюте? — улыбнулся Лафит.
— Да, — пожал я плечами. О том, что там теперь живёт Роджерс, я говорить не стал.
— Ну, тут я сам виноват, — погладив матрас ладонью, вздохнул Лафит, — знал бы, что буду здесь жить, подстелил бы соломку.
Он рассмеялся своей шутке и остро глянул на меня.
— Не боитесь меня?
— Нет.
— А вдруг я нападу? Вы же без доспеха.
Посмотрел на него, как на грустного клоуна, от вида которого не смеяться хочется, а наоборот, пожалеть беднягу.
— Последние измерения показали, что у меня индекс развития тридцать пять пунктов, — сказал я ему правду. Сказал ровно, выдерживая ехидный взгляд.
— У меня двадцать восемь, приходится всем говорить, что тридцать два… — плечи Лафита опустились, и он посмотрев в пол, неожиданно добавил: — завидую я вам, не только имперцам, а вообще всем из развитых миров. — Тут он усмехнулся и вновь посмотрел на меня, — хотя, все вы имперцы. Прикрываетесь различными формами правления, но амбиции не спрячешь.
— Жан Изаакович…
— Лучше просто Жан, — поморщился он, — не стоит упоминать моего отца.
— Кхм, хорошо, — кивнул я, и не успел продолжить.
— Не понимаете, лейтенант, вижу, не понимаете, — разведя руками, горько усмехнулся он, — а всё просто, я не горжусь своей славой. Сделал в молодости ошибку, думал, здесь есть куда расти, есть перспективы. Я же знал, что не доберусь и до тридцати в индексе.
Он выпалил это на одном дыхании, потом перевёл дух и продолжил:
— Вот и завидую вам. Для вас созданы все условия по развитию. Обучение, новейшая техника. Не смогли реализоваться? Достойное место в обществе вам обеспечено. Вы родились с золотой ложечкой во рту. Все.
Признаться, меня его слова начали завораживать. Столько искренности в них было, сожаления, что я начал сомневаться, пират ли передо мной. Та гроза космоса, о которой я прочитал. Но мелькнувшие нотки ненависти на словах о «золотой ложечке», помогли мне сохранить первоначальный настрой.
Лафит оказался отличным психологом и актёром. Уверен, он может найти подход к кому угодно. Но иногда у него случаются осечки.
— Надо было слушаться отца, — продолжал Лафит, — говорил он, женись на Марте. Марта хорошая девушка. — Он посмотрел на меня и горько усмехнулся, — знаете, почему я не женился на ней? Я же любил её, она была красивой. Фигура, — он обрисовал руками талию и объёмный грудь, а потом выставил вперёд кулак с большим пальцем, — вот такая. Характер покладистый, как у ниточки. Что хочешь из неё лепи. Старательную хозяйку дома, тигрицу в постели…. Всё шло к свадьбе, всё….
— Жан Изаакович, — прервал я его, — откровения — это хорошо, но дальше вы расскажете, как было на самом деле, или придумаете красивую историю, чтобы меня растрогать?
Лафит моргнул и уставился на меня. На лице его не было никаких эмоций, только в глазах мелькнул гнев.
— Вы сами начали разговор по-человечески, откровенно, — протянул он.
— Поэтому вы решили поддержать настрой и поведать неправду о заре вашей пиратской карьеры? — хмыкнул я и поправил на столе инфопланшет, — давайте, лучше, откровенно поговорим о недавних событиях.
После моих слов повисла тишина. Лафит молча смотрел на мой инфопланшет, думал. Затем его лицо преобразилось. Ушли плаксивость и мягкость, лицо затвердело в каком-то хищном образе. Взгляд стал жестким и колючим.
— Где я прокололся? — криво ухмыльнулся капитан пиратов. — О тех событиях никто не может знать.
— В своей дальнейшей биографии, — пожал я плечами, — она сама говорит за вас.
— И что же говорит?
— Что Марту, как и отца, и всех остальных, о ком могла бы пойти речь, вы жестоко убили. Скорее всего, в приступе жажды крови, которой славитесь. А потом скрывались от правосудия.