«Уже утро?» — подумала я, недоумевая. Поднялась. Выбравшись из джипа, растеряно позвала:

— Гаврила?

В лагере мужчины не было. Костер давно погас. Из-под сидения внедорожника я вытянула пистолет, привела его в состояние боевой готовности и с опущенным дулом громче позвала:

— Гаврила?

«Эй! — донеслось из леса. — Здесь я! Слышишь меня?».

— Слышу!

Переступив через лампы — они все еще горели, — я пробралась в редколесье. Под ногами стелился легкий туман, чувствовалась влага.

— Где ты? — позвала я.

«Здесь».

Я нашла Гаврилу у дерева, за кустами.

— Господи, что случилось? — бросилась к нему, запаниковав от вида окровавленной ноги.

— Волчара, зараза.

— В смысле, это сделал волк? Настоящий волк? — я старалась осматривать раны, не касаясь ноги. Поверх колена Гаврила сделал жгут из куртки.

— Угу… Лохматый черт. Думал, мертвяк шебуршит в листве. Еще и рык этот… Пошел проверить — тварь затихла. Пошел обратно к лагерю, а он как набросится из темноты — и за ногу драть! Проволокла, скотина, три метра!

Рваные раны выглядели плохо.

— Это точно был волк? — посмотрела на Гаврилу.

— Угу. Здоровый только.

— Застрелил?

— Ножом отбился, — показал на бугор. — Пистолет там где-то…

За бугром заметила крупные волчьи следы и кровь. Спустилась к кустам малины, подобрав пистолет Гаврилы.

— Со Стасом связалась? — когда я поднырнула под правую руку Гаврилы и медленно повела к лагерю, спросил он.

— Нет.

Мужчину тянуло к земле. О левую ногу упираться он совсем не мог.

— Паршиво.

— Я отключилась, едва закрыла глаза, — сквозь зубы от усилий протянула я.

— То-то звал тебя, звал… Да без толку.

— Хорошо, что у тебя наручи были.

— И фонарик.

— И фонарик, — повторила я, опустив Гаврилу у джипа. Выдохнула. Осмотрелась.

Костер давно погас. Рядом с углями стоял холодный чайник.

Взяла из машины аптечку. С розовой и синей ампулами подошла к Гавриле.

— Сначала введу обезболивающее, потом антибиотик, — тут же вколов синюю ампулу, проговорила я. Гаврила и бровью не повел. Следом ввела розовую. — Давай, помогу тебе вскарабкаться в машину.

— Сам справлюсь, — отрезал он. Махнул в сторону лагеря. — Ты сборами лучше займись.

— Точно?

— Иди давай.

Гаврила взбирался в машину, скривившись, словно от зубной боли. Я тут же хотела броситься ему помочь, но в последний момент этот порыв в себе остановила.

Мне трудно понять упрямую мужскую гордость. Но коли он отказался от моей помощи, то, верю, не просто так.

Отступила от джипа, сразу взявшись за посуду. Сложила треногу. Убрала чайник.

Минут через десять закинула в машину рюкзак.

— Возишься долго. Твои тебя совсем распустили! — шутливо проворчал из машины Гаврила, когда я закончила со сборами.

Посмотрела на битый дисплей часов на запястье — уже перевалило девять. Еще раз оглядев опустевший лагерь, обошла машину и села за руль.

— Чего вздыхаешь? — спросил Гаврила.

— Да, утро как-то по-дурацки начинается.

— Сама отоспалась. Меня нашла живым. Что не так-то?

— Гаврила, Гаврила, веселый ты человек, — улыбка на моих губах опять невольно растянулась. Придавила газ.

Глава 11

Уже несколько часов мы ехали по разбитому асфальту, когда спящий Гаврила во сне начал покряхтывать. Лесистые места остались позади — вокруг тянулись поля. Я остановила машину недалеко от трансформаторной подстанции, огороженной сетчатым забором. Только привычной таблички «Убьет» на заборе не было.

Ладонью коснулась горячего лба мужчины.

— У тебя жар.

Вышла из машины и с задних сидений вытянула рюкзак Гаврилы. Из вместительного бокового кармана вытащила аптечку — осталось два антибиотика, а жаропонижающего не было.

— Я еще вколю тебе антибиотик, — вернувшись за водительское кресло, сказала я спящему Гавриле. — Ты мне только…. — я тихонько похлопала его по щекам. Гаврила приоткрыл глаза растеряно. — С кулака мне не влепи, ладно?

— Бредишь что ль? — спросонья пробурчал он.

— Ты горишь весь. Вколю тебе еще антибиотик. Не против?

К тому времени, когда он пробурчал: «Валяй», я уже ввела инъекцию над раной.

Гаврила не дернулся. Тут же задремал.

— Остался где-то час пути, — сказала я, придавив газ. — Вот найдем остальных, а у них всяко найдется то, что нужно. Ты потерпи.

За трансформаторной подстанцией в поле тянулись старые постройки: длинный склад с проваленной крышей и несколько домов.

— А вообще ты не так уж плох. Да, у тебя жар, но не такой, чтоб… критично… Мыслишь, вроде ясно и не бредишь… А ты ведь еще ночь не спал. Вот отоспишься сейчас и полегчает.

Во второй половине дня, когда потемнело небо и пошел дождь, я искала поворот к Старой лаборатории. По рассказам Гаврилы, она должна находиться где-то в этих лесах. Дорожный указателей не было. Гаврила велел ориентироваться по состоянию дороги: там, где покрытие более-менее целое, там и поворачивать.

Дождь не помогал. Тяжелые капли глухо били по крыше и стеклам внедорожника. Скрипели дворники. Я всматривалась в дорогу, впервые за полчаса обнаружив что-то похожее на поворот.

Сначала сомневалась — разве дорога к лаборатории могла быть грунтовой? Решив, что по этим зарослям явно уже кто-то проезжал, свернула, через некоторое время заметив старые скамейки под кустами и затерявшиеся в листве деревьев фонари. В тех зарослях едва угадывались тропинки и дорожки.

Я подъехала к накренившемуся сетчатому забору с узкой калиткой и через мокрое от дождя стекло посмотрела на серое здание — восемь этажей, выбитые окна, злые надписи, пристройки. В пустых проемах ни света, ни людей.

Это был задний двор. Должно быть, я немного не доехала до нормальной дороги, и пробралась к Старой лаборатории через сад. Как бы там ни было возвращаться я не собиралась — придавила газ, со скрежетом и лязгом ломая забор.

Объехала здание по кругу, не подъезжая к главным дверям.

Двор вокруг сухого фонтана была заасфальтирован. Перед входом стоял высокий темный джип. Людей не было видно.

— Гаврила, — толкнула его я. — Гаврила, проснись…

— Чего?

— Там транспорт. Посмотри.

Гаврила, вмиг насторожившись, резко выпрямился, а когда посмотрел на джип, пробормотал:

— Свои.

Цвет лица Гаврилы стал лучше, да и взгляд бодрей.

— Чего? — заметив