………..

Ночь на Рикхаре сгущалась вязким полумраком, и станция казалась одновременно шумной и спящей. Уличные ряды торговцев медленно сходили на нет… В доках слышался только глухой рокот моторов дежурных платформ… А в арендованном ангаре, где у Кирилла под прикрытием стоял корвет “Троян”, всё также царила деловая, почти церемониальная тишина.

Он действовал хладнокровно – не как отчаявшийся беглец, а как охотник, который знает, что охота – это пауза между двумя решительными движениями. План был прост по замыслу, но сложен по исполнению. Ведь сейчас он собирался заставить “М” поверить в то, что он раскрыт, и отпугнуть агента в ту сторону, где потом будет легче следить за ним. А, возможно, даже перехватить его. Ведь Кириллу нужны были данные. А кто как не этот самый “М” мог знать о том, кто действительно достоин внимания, как потенциальный покупатель подобных ценностей и древностей?

“Нокс”, в своих бесконечных информационных слоях, уже подготовил маршрут – не в виде технических инструкций, а как виртуальную ткань пространства. Какие датчики “показать”, какие логи пересчитать, какие случайные наблюдатели и что именно должны были “заметить” в сети. Всё это было ложью, сотканной так, чтобы выглядеть как правда.

Так же, для воплощения физической части плана, Кирилл выделил несколько ремонтных дроидов – внешне обычных, унифицированных машин с гибкими манипуляторами, лампами-индикаторами и адресной маркировкой сервиса станции. На поверхность они выглядели как никому не мешающие, полезные работники. Было бы странно, чтобы дроны, которые “чинили” светильники и промышленные фильтры, вдруг вызывали подозрение. И это была его маленькая маскировка.

Дроиды прибыли на ангар в светлом ряду, под видом планового ТО. Их корпуса отражали тусклый купольный свет, их шасси шуршали по металлической плитке. Техник-оператор станции, “видящий” их в списках подконтрольного ему оборудования, после корректировки “Нокса”, длишь коротко кивнул. Поддельная запись в системе выглядела правдоподобно. Вызов… Номер заказа… Имелась даже подпись ответственного лица… Никто не заметил ни их истинной задачи, ни того что они утащили с собой в узкие карманы корпуса.

Дроиды работали как механические кошки. Медленно, бесшумно и аккуратно. Они не “вскрывали” стены. Они использовали уже существующие технические пространства. Каналы вентиляции, скрытые прослойки обслуживания, переглушенные инженерные шахты. Не потому, что Кирилл знал инженерные чертежи станции наизусть, а потому что “Нокс” намеренно “считал” виртуальную карту – метаданные, которые легально имелись в системе, но были заретушированы. И теперь подконтрольные ему машины скользили по узким тоннелям, их датчики мягко светились, манипуляторы копали не в металле, а в старой изоляции и давно забытых ревизионных пятнах. И там, где когда-то проходили кабели, дроиды проделали аккуратный лючок, закрыли его после прохода и пометили как “исправлено”.

То, что они оставляли позади – не было обрывками, а тщательно составленными “характерными следами”. Потерянные инструменты… Подброшенные пустые упаковки от контрабандных компонентов… Даже следы грязи и изношенных башмаков… Всё то, что могла бы “найти” охрана при визуальном осмотре. Пара мелких меток в системе сообщений станции – “контрабандисты прорезали потайной ход” – были аккуратно вставлены “Ноксом” в общий журнал событий, и эти записи выглядели так, будто их сделал усталый флотский инженер, а не искусственный интеллект.

Одновременно “Нокс” подхватил ту самую ветвь данных и пустил её именно по каналам, которыми обычно пользуются агенты Империи Эльфов. Не раскрывая прямых указаний, ИИ сымитировал утечку. Небольшое, но достаточно правдоподобное уведомление “о найденном потайном проходе у ангара номер двенадцать” оказалось доступно какому-то “вменяемому” адресату в пределах эльфийских прокси – ровно туда, где тот самый “М” держал свои шифрованные каналы.

Кроме того, “Нокс” аккуратно запустил “шум” в сети – в виде целой цепочки псевдо-синхронизированных сигналов, которые имитировали обычное обнаружение. Датчики осмотра на внешнем кольце показали “короткое замыкание”, камеры обороны – “случайную помеху”, журналы доступа – “несанкционированное открытие ревизионного люка”. Всё выглядело как единое, не слишком аккуратно скрытое происшествие – то, что в человеческом мире называют “утечкой от неумелых контрабандистов”.

Но одновременно “Нокс” подложил и другую ниточку. Сгенерировал несколько сообщений и “перехваченных’ разговоров, из которых следовало, что “тот самый М” был замечен в разговоре с кем-то о “шумах” и “срочной передаче” – словах, которые в агентурном жаргоне означают только одно. Спешная эвакуация. Эти “фрагменты”, разосланные по закрытым кругам коллекционеров и по каналу, на который “M” обычно выходил, создавали ощущение, что теперь его покрывало сорвано.

На физическом уровне дроиды сделали ещё одну вещь. Они намеренно оставили у лючка древний, но узнаваемый знак – резкий геометрический узор, который в некоторых криминальных кругах означал “зона взимания платы”. Такой “якорь” гарантировал, что раз информация попала в руки тех, кто специализировался на “находках”, её значение будет интерпретировано как “вход в нелегальный рынок реликвий”.

Когда всё было готово, “Нокс” включил последний слой – “птичку” в эфире. Что представляла из себя маленькое сообщение, замаскированное под официальный запрос о проверке оборудования, ушло в адрес связного “M”. Это сообщение содержало короткое пояснение и ссылку на журналы – те самые журналы, что якобы показывали “контрабандный ход”. В результате всё сработало почти мгновенно.

В течение минуты в скрытых логах “Нокса” появился ответный сигнал. Сначала это было низкочастотное подтверждение приёма. Затем – неторопливая последовательность запросов и пересылок, голос в переписке “М” стал короче, и в нём послышался нервный тон. “Нокс” же теперь просто наблюдал и собирал.

Через полчаса “М” уже не просто интересовался – он действовал. Быстрая проверка его последних блоков заметила попытку пересылки “трофейных” записей на внешний узел и, одновременно, резкое оформление буксировки – в чёрных логах появилось число зарядов топлива, пометка о “медленном выходе” и код “эвакуация в критическом режиме”. Очевидно, агент решил, что сейчас ему будет куда лучше отступить, чем остаться в месте, которое только что было “засвечено”.

Кирилл же внимательно наблюдал за тем, как “М” суетится. Благодаря работе “Нокса” он видел, как тот передаёт часть своего груза на временный склад, сменяет идентификаторы корабля, пытается создать ложные следы. Вскоре на пульте “Нокса” мигнули своеобразные “адреналиновые” маркеры – агент не хотел оставлять реликвии, но считал, что бросать некоторые вещи, что могут помешать при побеге – вполне разумно. Это распоряжение о перекладывании части груза – ещё один “след”, который “Нокс” аккуратно отследил и шел по нему, как по ниточке.

Важнее было другое. Агент всё же поверил в то, что его вычислили. В большинстве случаев это равносильно бегству. И именно это Кирилл и хотел – не убийство, не открытая драка, а бегство в руки менее