Гефесту, на самом деле, в этом плане было несколько проще. Его термоядерные электростанции, спрятанные глубоко в толще ледниковой коры, в течение достаточно короткого времени зарядили бы все накопители в противоорбитальных квадробластерах обратно.

Только вот квадробластеры не брали панцирь «Тарантула». И даже осколочные ракеты не брали. И магнитно-детонационные. И кумулятивные торпеды не брали. Дроны-плазморезы, возможно, и взяли бы, но у меня таких диковинных и дорогих расходников не было — я решил действовать сам.

И за пару десятков секунд до моего приземления «Принц Евгений» вмазал со всей мочи в жало — плазменно-телепортационный буровой агрегат, которым «присосавшийся», словно клещ, ордынский корабль намеревался вонзиться в тело «Геркулеса».

И промазал. Да, такое бывает — ловкий поворот корпуса на пару градусов, и лучи вместе с кинетикой пролетели мимо, прямо по поверхности Гефеста. Надеюсь, не повредят ничего.

И «Принц Евгений» резко ушёл в бок. А затем, едва преодолевая притяжение Гефеста — в подпространственный нырок.

— Вот мы с тобой, Дашенька, и остались вдвоём, — пробормотал я.

— Да, остались, — послышалось в ответ. — Я уже подняла. Ты где?

Это она про «Геркулес», конечно. Ха. А я и не думал, что у нас продолжается радиоканал.

— Я здесь, — очень информативно ответил я. — Я всегда. Я везде.

«Таратнул» заметил меня уже на самом подлёте. Ударная волна прокатилась по всему корпусу, заныло в висках, вдавило в закрутившуюся капсулу — это знаменитая «погремушка», гравитационный щит ордынцев, который сметает с близкого расстояния все подлетающие снаряды. Такое есть только у их самых крупных кораблей, и то — не у всех.

Но я был готов к этому. После десятка разворотов я скомандовал створкам абордажной капсулы раскрыться. Теперь я болтался в вакууме в какой-то полусотне метров от бугристой, отвратительной поверхности инсектоподобного корабля — чуть правее его передней части.

Вывернувшись, я перехватил Чёрный Молот и шарахнул им в сторону «Тарантула». А затем свалился в получившийся гравитационный колодец, прямо на поверхность.

Перед самым приземлением «Погремушка» сработала ещё раз. О, это даже кстати! Спасибо, недобрые ордынские нетоварищи. Вектора гравитации молота и погремушки сложились, и я брямкнулся на броню не так больно, как мог бы.

Но голова звенела секунд пять, не меньше. Долгие пять секунд.

А радиоканал, что удивительно, прорезался и сюда.

— Саша! Саша, ты где⁈

— Да тут я, тут, — ответил я.

Итак, я на броне. Никакой искусственной гравитации, и магнитные ботинки не работают. Под ногами — псевдохитин, композитная органо-металлическая зараза, причём толщиной в метров двадцать, а то и тридцать. Зато первый слой, предназначенный для возможного оплавления и сгорания от попаданий — рыхлый и достаточно тонкий. Значит, включаем глубокие шипы. Два гарпуна длиной в пятнадцать сантимов выскочили из моих пяток, пробивая наружный слой.

Ну, нормально. Сидим, значит. И Чёрный Молот по-прежнему у меня в ладони. Я примерился и шарахнул им в сторону ближайшей из суставчатых лап — тех самых, которыми «Таратнул» собирался обнять в своих смертельных объятиях «Геркулеса».

Лапа — металлический цеповой манипулятор толщиной в метра три — согнулась от такой внезапности в неестественном положении. Не отломился полностью, но вряд ли теперь получится использовать по назначению.

Но осталось ещё пять таких. Даже трёх более чем достаточно, чтобы удержать корпус для использования жала.

— Саша, ты где⁈ — услышал я голос Даши.

— Я здесь. На голове.

— Хорошо. Я готова… держись крепче.

А следом — в противоположный конец корпуса, в дальнем конце — вдарил из бластер-орудия главной батареи «Геркулес».

Выглядело это как нестерпимо-яркая вспышка. От бронированного инсектоида оторвало с мясом, раскидало, расщепило на атомы весьма значительный кусок диаметром метров пятьдесят — все боковые манеровые и два манипулятора.

Я инстинктивно пригнулся, отклонился — какие-то обломки пролетели прямо у меня над головой, а здоровенный фрагмент конечности пропахал глубокую борозду прямо в псевдохитине «Тарантула».

— Мимо… Жало… жало уцелело! — услышал я голос Даши. — Помоги…

«Тарантул-Щекотун» от потери двух конечностей оправился удивительно быстро. Выровнял градус тангажа. Пошевелил лапками… И принялся падать на «Геркулеса».

И это было меньшей из моих проблем. Потому что из мелких, мерзких кластерных отверстий на поверхности хитина полезли они.

Блохи-поскакунчики. Одна из самых мерзких пород Ордынцев. Однорукие карлики с тремя ногами, быстрые, коренастые, прыгучие. Разумеется, обходившиеся безо всякого скафандра, а одной руки было достаточно, чтобы стрелять из кривого бластера-дробовика ближнего прицела.

Как же много их было. Как устал мой Чёрный Молот швырять их направо и налево. Раззудись рука, да размахнись плечо…

— Саша, помоги! — слышал я голос Даши в наушниках. — Он уже рядом! Он уже тянет к нам щупальца!

Суставчатые конечности уже действительно исчезли с моей зоны видимости. А где-то на краю низкого «горизонта» поверхности «Тарантула» уже виднелся корпус «Геркулеса».

Моего, мать твою, «Геркулеса», ещё недостроенного, моего линкора-малыша. Кашка такая была в детстве в Пантеоне — «Геркулес», вот, таков и он, мой километровый малыш. И чтобы эта суставчатая погань полезла к нему? Чтобы я это допустил! Да сейчас же.

Противоорбитальная батарея на Гербере всё-таки сработала ещё разок. И что-то отломилось, что-то пролетело мимо. Но этого мало. Слишком крепко. Слишком крепко.

Ну, был ещё один вариант. «Красная» ракета. Двести килотонн, не совсем близко, но и не слишком далеко. Этого должно быть достаточно, чтобы добить эту погань — а «Геркулес», скорее всего, в таком случае уцелеет.

Но нет.

Я не могу подвергать Дашу и верфь на Гефесте такой опасности. Да и, на самом деле, и себя не могу подвергать такой опасности. Я буду нужен ещё в куда более серьёзных битвах. Намного более серьёзных.

Поэтому я поступил иначе. Отбив Чёрным Молотом очередную волну нападавших карликов, я сосредоточился. Присел, позволив Энергии Большого Взрыва пройти через себя.

Ты сможешь, Саша. Смог тогда со спутником — сможешь и с объёктом чуть побольше.

Например, со всеми внутренностями «Тарантула-Щекотуна», расположенными под тобой.

Я выставил кулак в сторону поверхности панциря. Мысленно объял внутреннюю полость длиной в метров двести под собой, в которой располагалось всё — энергосистемы, управляющих мозг, спрессованные, словно в бочке, десантники и внутренние агрегаты жала.

А затем стиснул в кулаке, вырвал и бросил близким гиперброском совсем рядом — прямо под выхлоп маршевых «Геркулеса».

— Даша, газу! — скомандовал я, падая на опустевшую скорлупу, которая всего секунду назад была панцирем «Тарантула-Щекотуна»

И Даша дала газу. И мы поджарили всё, что было внутри…

Я отрубился на минут пять, болтаясь, как манекен, на пристёгнутых к панцирю ботинках. Меня разбудил голос Даши.

— Саша! Саша, ты живой⁈

— Живой