Она осторожно поддела край ножом для бумаги, стараясь не повредить хрупкие, чуть желтоватые листы.

“Дорогая Хва,

Мы искренне надеемся, что эти строки застанут тебя в добром здравии и в спокойном расположении духа, несмотря на непростые времена. Нам известно, что ты по-прежнему находишься вблизи того человека, чьё имя в последнее время всё чаще и чаще шёпотом произносится в залах советов и в уединённых беседах. Мы не станем скрывать – известия о его силе и о том, каким образом он её обрёл, достигли и нас. Эти вести, как весенний ветер, одновременно приносят и аромат цветов, и холод оттаявших рек. Они несут и восхищение, и тревогу.

Сестра, мы понимаем, что твоя преданность и верность – это твой собственный выбор, и мы ни в коем случае не хотим вмешиваться в дела, что ты считаешь личными. Но всё же нам важно знать, на кого он сам смотрит с доверием, кого готов впустить ближе, чем остальных. Ты ведь знаешь, мир меняется стремительно, и даже в сердце Поднебесной Империи ныне тени ложатся глубже. Мы желаем быть уверены, что ты в безопасности рядом с ним… И, если позволишь, чтобы и он был в безопасности рядом с нами.

Возможно, он не готов к тому, чтобы мы заговорили напрямую. Тогда, может быть, твои слова станут тем мостом, что соединит наши берега. Мы не просим тебя настаивать или убеждать, но… Если ты почувствуешь, что момент пришёл – нам достаточно будет намёка, и мы найдём путь, чтобы он не ощутил давления.

Береги себя, Хва. Ты для нас – не просто часть семьи, но нить, связывающая нас с новыми судьбами, которые ещё только сплетаются.

С уважением и теплом,

Твои старшие,

Дом Соль”

Надо сказать, что Соль Хва, только получив этот свиток, уже чувствовала какой-то подвох. Когда она медленно разворачивала свиток, её пальцы чуть дрожали – не от страха, а от предчувствия, что за мягкими словами будет что-то большее. Чернила на тонкой бумаге были выведены аккуратно, с тем безупречным почерком, которым всегда пользовались старшие, когда хотели придать словам особый вес.

Первые строки согрели сердце – словно она снова ребёнком вернулась в дом, где тихо скрипят деревянные ставни и в утреннем свете парит чайник на углях. Но чем дальше она читала, тем явственнее ощущалась в этих мягких фразах цепкая осторожность, притаившаяся за улыбкой. Каждое слово было как вытянутая ладонь – тёплая на вид, но с едва заметным требованием вложить в неё ответ.

В груди нарастало смешанное чувство. Нежная тоска по дому… Гордость за то, что они видят в ней мост между такими силами… И… Определённая настороженность. Она понимала, что за этим письмом стоит не просто забота. Это был первый лёгкий шаг на зыбкую почву, где один неверный ответ может изменить всё.

Но, как оказалось, письма было мало. И следом за письмо прибыли и сами старейшины, чтобы переговорить с ней. Соль Хва слушала вопросы старейшин, не поднимая взгляда, будто бы обдумывая, а на самом деле – чтобы скрыть вспыхнувший в глазах блеск. Она слишком хорошо знала, что любое неверно сказанное слово здесь обернётся против Андрея. Даже намёк на его нынешнее местоположение или силу станет поводом для мягкого, но цепкого давления со стороны семьи Соль. А ещё хуже – это вызовет цепную реакцию слухов, и тогда он окажется втянут в политические игры, в которых выживают не те, кто силён, а те, кто умело прячется. Хотя… Говорить сейчас про его местоположение было бы просто глупо. Так как уже все знали, что он отправился в старую столицу в резиденцию семьи Хваджон, для решения некоторых вопросов.

В груди тянуло от странного, едва понятного чувства – раздражения, смешанного с уколом ревности. Она сама не могла сказать, что именно её задело. То ли интерес старших к нему, то ли собственная невозможность назвать его своим открыто, то ли воспоминания о том, как он, ещё недавно раненый и упрямо молчаливый, смотрел на неё тем холодным, но живым взглядом.

"Спокойно. Не выдавай. Не дай им зацепку." – Мысленно приказала себе Соль Хва. Потом она медленно вздохнула, чуть приподняла подбородок и, наконец, заговорила, подбирая каждое слово так, будто расставляла острые ножи лезвием вниз.

– Я встретила его… В обстоятельствах, которые едва не стоили ему жизни. – Её голос был ровным, мягким, но в нём слышался оттенок, который старшие могли принять за уважение и сдержанное сочувствие. – Он не искал нашей помощи и не рассчитывал на неё. Всё, что он имеет – его собственная заслуга.

Она на мгновение замолчала, давая им возможность переварить это, а сама уже готовила следующую фразу – ту, что не даст им подумать, что он обязан семье Соль или что она стала для него чем-то вроде поручителя.

– Сейчас он… идёт своим путём. Это путь, который вряд ли можно прервать, не разрушив его самого. Я не думаю, что стоит мешать ему.

Внутри неё всё сжалось – она понимала, что говорит почти как чужая, хотя на самом деле каждое слово было защитой. Соль Хва чуть склонила голову, отдавая дань уважения старшим, и добавила:

– Если он захочет, он сам придёт к тем, кому доверяет.

Она не позволила себе больше ни одного лишнего слова. Даже дыхание стало чуть тише – как у человека, который только что прошёл по тончайшей грани между правдой и тайной. Но старейшины так просто не сдавались. Они хотели, чтобы Соль Хва наладила с ним общение. Так как из-за того, что на данный момент происходило в столице, их пути могли окончательно разойтись. И ей, если она хочет продолжить с ним общение, было бы неплохо постоянно поддерживать обмен сообщениями.

Именно поэтому, после того как старейшины ушли, она задумчиво положила перед собой на стол чистый лист, коснулась пальцами виска и глубоко вдохнула. Сердце билось медленно, но мысли текли быстро.

Что передать Андрею? Стоит ли говорить прямо, что его появление стало для семьи Соль ударом и одновременно возможностью? Или лучше смягчить, не показывая, насколько быстро они начали плести сети вокруг его имени?

Она взяла перо, но не спешила писать. В голове постепенно складывались разные варианты. Один – честный, где она расскажет о подозрениях и скрытых угрозах… А другой – более выверенный, дипломатичный, который лишь