За селом Черняево развернулось поле боя. Чёрные клубы густого дыма застилали небо, смешиваясь с едкой вонью горелой плоти, раскалённого металла и крови. Земля усеяна изуродованными телами, раскромсанными взрывами и порванными в клочья стальными пиками. Людские останки смешались с искорёженной боевой техникой, а воздух звенел от криков раненых и умирающих, перекрываемых свистом летящих пуль и рёвом бушующего пламени.

Со стороны реки Уссури наступали рыцари Ордена Отрицателей. Закованные в чёрную броню, которая, казалось, даже не отражает свет, а наоборот пожирает его. Стальные доспехи, неуязвимые для магических атак, с трудом пробивали пулемётные очереди. Да и то, далеко не с первого раза. Даже попадание артиллеристского снаряда не гарантировало, что отрицатель погибнет.

Чтобы убить хотя бы одного рыцаря, приходилось выпускать в него десятки очередей, а снаряд, если и мог прикончить консервную банку, то необходимо было прямое попадание, так как осколки не причиняли отрицателям никакого вреда. Гвардейцы Российской Империи, измотанные и потрясённые таким невиданным противником, несли огромные потери и медленно отступали под натиском чёрной лавины. Так происходило на всей линии фронта.

Однако не всё было потеряно. На поле боя появился князь Пожарский. Абсолют Империи величественно шагнул вперёд, его глаза сверкали безумием и восторгом. Что и говорить? Князь обожал резню. Взмахнув руками, он сотворил огненный смерч, который взмыл в небеса, пронзив чёрные облака, и тут же начал опускаться на землю, пожирая тысячи воинов в чёрной броне.

Отрицатели в мгновение ока превращались в пылающие факелы. Их тела взмывали ввысь, гонимые смерчем, а чёрные доспехи плавились, будто были сделаны из воска.

— Кто не спрятался, я не виноват! Аха-ха-ха-ха!!! — безумно расхохотался Пожарский, раскинув руки в стороны.

Атака князя была невероятно эффективна, однако, этот психопат зацепил не только отрицателей, но и Имперских гвардейцев. Гвардейцы наполнили поле боя криками агонии, создав чудовищный хор ужаса и боли. Но Пожарскому было плевать, кого он уничтожает — врагов или своих собственных солдат. Огненные волны беспрерывно накрывали поле боя, сжигая всех, кто попадал под удар.

Со стороны за Пожарским наблюдал генерал, стоя с застывшим лицом и широко раскрытыми глазами. Он нервно сглатывал и чувствовал, как по спине течёт холодный пот. Пожарский был абсолютным безумцем, и генерал знал, что одно неверное слово, один косой взгляд — и князь с радостью сожжёт его на месте, даже не повернув головы.

Генерал молча смотрел, как земля вокруг превращается в огненный котёл, тела солдат горят, техника взрывается, а дым и пламя поглощают даже небеса. Он знал, что победа будет стоить дорого, слишком дорого. Но в эту минуту генерал не мог ничего сделать, кроме как молча наблюдать за безумием абсолюта и надеяться, что пламя войны не сожжёт и его самого.

— Гори-гори ясно!!! Чтобы плоть врагов никогда не погасла! — с диким смехом кричал князь, разводя руки и посылая на врагов новые пламенные смерчи.

* * *

Четыре дня спустя.

Кунгур.

Я сидел в кузнице, окружённый привычным звоном кузнечного молота по наковальне и запахом раскалённого металла. Ах, да. Тут ещё попахивало перегаром, ведь Степаныч, Петрович и Евсей совсем недавно нажрались до потери пульса. Пришлось с помощью магии льда создать для них персональный вытрезвитель. Жалкие полчаса — и троица трезва, как стёклышко!

Неторопливо работая, они болтали о своём, периодически расспрашивая меня о деталях схем, которые я для них подготовил. Ну, как подготовил? Пока я гостил у деда, случайно изучил строение защитного контура и запомнил руническую последовательность.

Да! Это не воровство, это случайность. Счастливая, между прочим. И вообще, Калининград принадлежит мне; как я могу украсть собственную интеллектуальную собственность? Тьфу, блин! Сплошные тавтологии, но по-другому и не скажешь. Я внимательно следил, как алкоголики — то есть кузнецы — ловко формируют и гнут металлические детали, придавая им нужную форму. Как только всё будет готово, я…

Внезапно дверь кузницы распахнулась и на пороге появился запыхавшийся капитан Гаврилов, держа в руках смятую распечатку.

— Миша! — громко крикнул он, еле сдерживая возбуждение. — Разрешили! Наконец-то разрешили!

Не дожидаясь объяснений, я резко вскочил и выхватил у него из рук официальный документ. Глаза быстро пробежали по витиеватым строкам Имперского канцелярита:

«Настоящим извещается, что по личному распоряжению Его Императорского Величества Ивана Васильевича Романова дозволяется дворянскому роду Черчесовых вступить в открытую родовую конфронтацию с родом Малышевых. Цель сего дозволения состоит в восстановлении попранной дворянской чести и обеспечении должного порядка на землях обоих упомянутых родов. Конфликт считается законным до тех пор, пока одна из сторон не признает поражение, либо не будет полностью уничтожена. Настоящее постановление вступает в силу незамедлительно».

Я почувствовал, как на губах появляется хищная, довольная улыбка.

— Ну всё, падла, — пробормотал я, сжимая документ в руках. — Конец тебе.

Степаныч и Евсей удивлённо переглянулись, а Петрович уже собирался что-то спросить, но я не дал ему такой возможности. Ещё четыре дня назад я отправил мимика на поиски Малышева, и прямо сейчас Мимо, приняв форму паучка, висел на потолке кабинета моего дорогого врага. Глазами мимика я отчётливо видел, как Малышев получает такой же документ, смеётся над ним и саркастично произносит, обращаясь к стоящему перед ним генералу:

— Ну надо же, вот это хохма! Михаил Черчесов объявляет мне войну! И это после того, как он потерял половину своих земель. Ха-ха-ха! Чёртов клоун. Да что он может мне противопоставить? — граф самозабвенно расхохотался, а его дочери поддержали отца звонким смехом.

Этой тирадой Малышев будто нажал на спусковой крючок. Не мешкая ни секунды, я активировал пространственный обмен с мимиком и мягко приземлился за спиной генерала, держа в руке катар. Холодный клинок в моих руках мгновенно засвистел от бушующей магии Ветра, а после одним мощным движением отсёк генералу голову. Кровь брызнула на дорогой ковёр, а тело с глухим стуком рухнуло на пол.

Голова генерала покатилась к ногам графа, оставляя за собой кровавый след. Малышев, разинув рот, уставился на меня, а его глаза широко раскрылись от ужаса и шока.

— Что я могу тебе противопоставить? — спросил я тихо, с ледяным спокойствием. — Сейчас узнаешь.

В кабинете Малышева повисла напряжённая тишина. Вдруг дворецкий, до этого застывший в ужасе у двери, выхватил клинок и бросился вперёд, защищая своего господина. Не отводя взгляда от графа, я резко выставил руку, преграждая путь дворецкому. Мощный порыв ветра, ударил его в грудь и с грохотом вышвырнул мужчину в коридор.

В тот же миг пол кабинета