Да и парней я на свою сторону перетяну, это точно.

— На них добра немало, — сказал я. — Оружие, причем у всех автоматы, патроны есть. В логове должно быть не меньше. Нам очень пригодилось бы.

— Я не против, — вдруг сказала Лика. — Если ты пойдешь, то и я вместе с тобой.

Я посмотрел в ее голубые глаза, и не увидел сомнений. Она ведь наравне со всеми садила по этим бандитам, пусть и в белый свет, как в копеечку, сомневаюсь, что хоть в кого-то попала. Но стреляла, причем, с пониманием того, что хочет кого-то убить. А это уже дорогого стоит.

— Ну, если за зипунами сходить… — проговорил Овод. — Тогда можно.

— Почистить надо, — согласился Степаныч. — Это нас они не взяли, потому что мы зубастые. А если бы кто другой ехал бы…

— Ладно, пусть сперва расскажет, — я наклонился над сомлевшей пленницей, и перевернул ее на спину.

Лицо у нее было бледным, волосы спутались, в них листва была. Но жалеть ее было нельзя, она стреляла по нам, причем, для того, чтобы убить.

— Ты ее пытать будешь? — спросила вдруг Яна.

— Если придется, — ответил я. — А что?

— Тогда мы с Наташей где-нибудь в стороне прогуляемся, — ответила она. — Она как раз писать хочет.

— Хорошо, — кивнул я, повернулся к Степанычу. — Возьми остальных, пройдитесь по лесу и соберите трофеи. Пока не позовем, не возвращайтесь.

— Добро, — кивнул старик.

Олег, как мне показалось, уходить не хотел, но Степаныч хлопнул его по плечу и позвал за собой. Скоро женщины в сопровождении подростка и старика ушли. О них я особо не беспокоился, все вооружены, а Степаныч — дед опытный, так что в случае чего защитит.

Со мной же остались только «росгвардейцы».

— Шмель, смотри по сторонам, — попросил я. — Чтобы какая-нибудь блядь снова не подошла.

— Принял, — ответил он, отошел чуть в сторону.

А я с размаху влупил пленной пощечину, да такую, что голова мотнулась в сторону.

Ее карие глаза тут же распахнулись, и она завопила что-то нецензурное, но я тут же заткнул ей рот ладонью. Девка задергалась, забилась, но только давилась своим же криком.

— Да, умеешь ты с женщинами обращаться, Край, — проговорил Овод, прокомментировав мои действия.

— Так, слушай! — не обратив внимания на его слова, я сжал лицо женщины ладонью и заставил посмотреть мне прямо в глаза. — Вы нас убить пытались только что. Дружки и подружки все твои уже трупы. Ты, считай, тоже. Но если расскажешь мне то, что я хочу знать, то оставлю в живых. И даже бинты дам, раны перевязать.

Она замолчала, посмотрела мне в глаза.

— Я сейчас уберу ладонь, — сказал я. — Будешь кричать — будет больно. Чем громче кричишь, тем больнее будет. Поняла?

Пленная кивнула. Тогда я убрал руку с ее лица, вытер о штанину от набрызгавших слюней.

— Как зовут? — спросил я.

— Лена, — ответила она.

— Хорошо, Лена, — кивнул я. — А теперь расскажи мне, кто вы такие.

Слишком общий вопрос, но мне действительно было интересно. Они не выглядели военными, скорее дачниками или отдыхающими. И хоть и были вооружены, особо стволами пользоваться не умели. Иначе мы не вышли бы из такой ситуации вообще без потерь.

— Люди, — ответила она. — Просто люди.

— Хорошо, — снова кивнул я. — А теперь рассказывай, как вы до такой жизни докатились, что на дороге разбойничаете.

— Надо же как-то жить, — проговорила она.

— Жить оно всегда лучше, чем умереть, согласен. И вот ты сейчас как раз на грани смерти. Если продолжишь общими фразами отвечать, сдохнешь. Так что давай поконкретнее, пожалуйста.

И она стала рассказывать. То ли всерьез мои угрозы восприняла, то ли наоборот поверила в то, что я ее в живых оставлю.

Как выяснилось, они все были жителями этого коттеджного поселка, что на берегу моря. Боевых действий здесь не было, ебашились в основном в Севастополе, а тут все было относительно надежно защищено мелкими военными базами в горах и патрулирующими море кораблями. Вот они и не уезжали.

А когда началась эпидемия, появились зомби. Вместе с теми, кто пытался покинуть Севастополь, среди них укушенных было немало, а тогда еще никто особо не понимал, что происходит. Соответственно вспышка болезни быстро распространилась, да и дальше, в направлении Ялты по ее словам тварей было немало.

— От нас-то вам чего нужно было? — спросил я, когда она прекратила рассказ о своей тяжелой судьбе.

— Машины, — ответила она.

Ну да, очевидно, что же еще.

— Здесь еду брать негде уже, а нас много. И у нас дети… Так что очень машины нужны.

Дети… Пиздеж? Или нет? Хотя, какая мне в общем-то разница-то?

— Стволы откуда взяли? — спросил я.

— Военные раздавали с грузовиков старье всякое, — ответила она. — Для того, чтобы с эпидемией бороться.

— А, вы, значит, с ней бороться не собирались? — спросил я. — И вместо этого решили таких же грабить?

— Ага, конечно, таких же, — хмыкнула она. Она вообще чувствовала себя достаточно уверенно, и даже демонстративно показывала то, что меня не боялась. — По вам же видно, что вы сами — те еще головорезы.

Я невольно ухмыльнулся. Они засаду на нас устроили, дорогу перегородили, убить пытались. А головорезы тут, оказывается, мы.

Да нет, она меня не то, что не боится. Она просто тупая, как пробка, вот и все. Вот и рассказывает все, язык как помело, даже сопротивляться не пытается. Или реально рассчитывает на то, что пожалею, потому что она — баба?

А ведь реально. В мирной жизни в конфликтах чаще всего участвовали именно бабы. Потому что мужик видит другого здорового мужика, и понимает, что его могут заставить вывозить за слова. Женщин же чаще всего никто не бил, вот и языком треплют.

— Но мы всех зомби в окрестностях отстреляли, — зачем-то сказала она. — Ну и что нам вообще делать-то? Жить как-то надо, а еще пара недель, и голодать придется. Дети маленькие, с ними так