— Это еще почему?

— Так велел рыцарь.

— Да ну? — хмыкнул я, вспоминая Крестоносца. Как-то мне сложно было представить, чтобы он приказал женщине, с которой делил постель — а в том, что это было именно так, я почему-то не сомневался, — сторожить проход и убивать всех, кто появится в поле зрения. — Что, прямо так и сказал: нападай, дорогая, на путников, и вешай их на веревках в подземелье?

— Твое какое дело? — спросила она, глядя на меня своими инопланетными глазами. — Делай, что должен.

Я фыркнул.

— И что же, по-твоему, я должен сейчас делать?

Она пожала плечами.

— Вероятно, убить нас. И продолжить свой путь.

— Что-то у тебя туго с воображением. Кроме «убить» ты еще какие-нибудь глаголы знаешь? Например, «писать». Почему бы тебе не написать рыцарю письмо, а? Когда вернусь, смогу его передать.

Ее щеки вдруг вспыхнули.

— Он… он живой?..

Я вздохнул. Ну вот, наконец-то какой-то контакт.

— Да, он жив. И мыслями все еще здесь, — добавил я, и это была чистая правда.

Она задохнулась от волнения. Опустила ресницы, чтобы спрятать проступившие слезы.

— Я рада…

— Меня Монгол зовут, — сказал я, протянув ей руку.

— Я Тамала, — ответила та, неуверенно коснувшись огрубелыми пальцами моей ладони.

— Я правда не хотел навредить ни тебе, ни твоим охранникам, — сказал я, с каким-то ворованным удовольствием задерживая на мгновенье ее руку в своей и отводя в сторону. — Так мы поговорим?

Девушка как-то неопределенно пожала плечами.

— О чем?

— Об этом месте. О твоих слепых друзьях. И о том, почему ты охраняешь проход. У меня не было возможности поговорить с твоим… другом об этом месте. Мы вообще оказались здесь случайно, прочитав его записи. Думали — заглянем на минутку. А вышло так, что твои соплеменники взяли и замуровали проход.

— Они вас боятся, — ответила Тамала. — Говорят, вы приходите из преисподней. И приносите болезни. Приносите гнев богини.

— А ты что думаешь? — спросил я.

— Я думаю… наши миры никогда не должны были пересекаться,

— вдруг с такой болью проговорила она, что я сразу понял — она до сих пор ждет его.

Сколько там лет прошло? Года четыре, если я правильно запомнил дату отчета по изменившемуся рифту?

Сейчас ей на вид не больше двадцати пяти, значит, в момент встречи с Крестоносцем она совсем девчонкой была.

Но помнит до сих пор.

Честно говоря, даже завидно.

— Не буду спорить, — ответил я. — Так что за проход ты сторожишь?

— Это путь к западной части жертвенника великой богини, — нехотя ответила Тамала.

Я усмехнулся.

— Оригинальный путь, надо сказать.

— Согласно преданию, когда людей на свете было много, мужчины и женщины, отданные своими семьями в дар богине, загонялись прямо в этот коридор, а потом следом за ними пускали свору голодных собак.

— Сколько же ей было нужно жертв?

— Много, — ответила девушка. — По крайней мере, сейчас ей точно нужно много. Я видела.

— Да что это за богиня у вас такая кровожадная?

— У нас говорят, что она рождена небесными светилами и держит небо. Пока она питается, она жива. Но ее потребности растут с каждым годом. Еще немного, и богиня сожрет всех нас. Но мы слишком слабые, чтобы противиться ей. Единственное, что в нашей власти, — Тамала коснулась шрама на своем виске. — это избавиться от благословения, чтобы богиня не могла контролировать нас. Те, кто под контролем, не могут противиться ее воле. Как они, — кивнула она в сторону своих слепцов. — Они пришли в город, чтобы напитать богиню. Но я их спасла. Вырезала благословения. Они стали свободными и сами употребили то, что было предназначено богине в качестве трапезы. Теперь они живы и неуязвимы.

— А почему ты себя не сделала неуязвимой, если была такая возможность?

Девушка содрогнулась.

— Я… Не смогла. Не каждый способен принять в себя частицу божественной жертвы. Мои братья, чтобы выжить, ели плоть и глаза друг друга. Ты бы смог такое?

Я содрогнулся. Обернулся на ее «братьев», с пустыми глазницами и жуткими уродливыми шрамами на лице. И честно ответил:

— Не уверен.

— Это все, что ты хотел знать? — спросила меня девушка. — Я достаточно рассказала тебе, чтобы ты отпустил их?

Я шумно выдохнул.

— Слушай, я ведь уже говорил — у нас нет причин вредить вам.

— Моя мать и сестра хотели принести меня в жертву, потому что я отдала себя чужаку и стала нечистой. Мужчина, который поклялся, что никогда не оставит меня, на девятый день после клятвы исчез. А один из тех обреченных, кого я спасла, проклял меня и попытался убить — если бы не мои братья, что сбросили его в колодец, из которого не выбраться, я уже была бы мертва. Поэтому извини, что не доверяю тебе. У меня для этого тоже нет причин, — грустно сказала Тамала.

После такого возразить ей было нечего.

— Мы можем тебе чем-то помочь? — спросил я. — Ты говорила про болезни. Может быть, нужны какие-то лекарства? Еда? Фонари? В смысле, переносной свет.

Она отрицательно покачала головой.

— Нам ничего не нужно. Мы со всем справляемся.

— Как скажешь, — не стал я настаивать. — Вообще нам нужно попасть в город на праздник Солнца. Скажи, мы успеем, если пойдем этим путем?

Тамала пожала плечами.

— Может быть, если поторопитесь. Отсюда до выхода идти почти один день, а праздник начнется на рассвете.

— Спасибо, — сказал я. — Один последний вопрос. Так почему белый рыцарь сказал тебе охранять этот путь?

Девушка покачала головой.

— Он не так сказал. Просто, когда я показала ему этот праздник в первый раз, он сказал, что больше никому из странников не следует видеть это. И все. Больше он ничего не говорил, а я не спрашивала.

Я почесал затылок.

Что же там происходит, на этом празднике?

Почему это странникам не стоит видеть какое-то первобытное жертвоприношение? И почему «посетить праздник Солнца» вынесено системой в отдельное задание — словно как раз для того, чтобы проходящие здесь квест в обязательно порядке увидели то, что Крестоносец хотел бы скрыть?

Мое предчувствие опять зашевелилось внутри.

И я понял — здесь таится что-то важное.

— Может, мне все-таки что-нибудь ему передать? — еще раз спросил я Тамалу. — Если хочешь, можешь написать письмо, у меня есть и бумага и карандаш.

Девушка отрицательно качнула головой.

— Не нужно. Я не знаю, что сказать ему. Да и писать я не умею.

Когда я подошел к Егору, тот как раз заклеивал уже обработанную рану на правой Женькой руке.

— Прикинь, она когда шип сломала, там из руки будто кусок