Его уши прижаты, от Крайта буквально брызжет ненавистью и… голодом. Хвост мотыляется из стороны в сторону, то и дело хлеща меня по лицу, – видимо, кот забыл, что сейчас он не очень-то химеринг и ядовитого жала на конце хвоста у него нет.

А если бы было?!

Да уж… останься он в своем реальном облике – пришлось бы драться с ним в буквальном смысле насмерть. А этого я совершенно точно не хочу. Я понятия не имею, что чувствует хозяин симбионта при смерти последнего. Что он улавливает мою боль, я знаю с боя с назаровцами. Когда кошак не выполнил мой приказ и всё же выскочил сражаться.

А потом я вспоминаю. Подземелье, Колдуна и его слова.

«Цепи Души, которые ты уничтожил, не единственное, что привязывало его ко мне. Моё всегда останется моим. Запомни это, мальчик. Считай, что ты просто взял эту тварь напрокат».

Тогда я посчитал его слова бахвальством и желанием вернуть химеринга. Но что, если от управляющего заклинания «Цепи Души» и правда что-то осталось? И ладно в этом мире – с котом я как-нибудь справлюсь. Но если ему сорвёт крышку в мире разломов…

Вот что я уловил тогда в его мыслеобразах. Дезориентацию, которой сам химеринг не замечал. Но которая была следствием перехвата контроля над моим симбионтом.

В прошлый раз оковы заклинания начали спадать, когда Крайт пил мой эфир. Может, это поможет и сейчас?

– На, жри! – сую ему в зубы предплечье.

Химеринг охотно запускает в него клыки. Шиплю от боли. В первый раз он кусал меня в своём полупризрачном облике, и укус не был настолько болезненным.

Зато тут же в мозгу будто разрывается граната: пушистый гад явно вспомнил о своей особенности ментального очарования. Печать Высшего бога на моей душе не позволяет меня очаровать или мной манипулировать. Но вот боль при попытке залезть мне в мозги просто адская.

Одновременно с этим натягивается моя удавка – кто-то из невидимых противников начинает приходить в себя и шевелиться.

Да я вам что – двенадцатирукий бог войны, что ли? Как справиться со всеми разом?!

– Шанкар! – командую, глядя на успокаивающегося химеринга. – Пригляди за уродами. Будут слишком сильно барахтаться – можешь выдавить им глаза. Что-то я нынче недобрый.

Последнее сказано не для руки бога, а для того мужика, который, кажется, пришел в себя. Пусть лучше боится и не двигается, чем мне придётся наудачу тыкать его берцем в челюсть. Бить слабо нет смысла; бить сильно, не видя, куда лупишь, – чревато появлением трупа. А мне по понятной причине не хочется захламлять почти уже свою землю дохляками.

Но Шанк понимает меня буквально: насторожившись, агрессивно замирает за головами подельников.

– Пришёл в себя? – Я осторожно опускаюсь на землю, всё ещё держа в руках кота. Эфира он отожрал неслабо. И срок действия боевых плетений закончился.

Крайт отскакивает и даёт дёру в кусты.

Вот же… Придётся искать, а время уже к вечеру. Не хотелось бы застрять в лесу на ночь. Надо вернуться к отбою. В ближайший выходной у меня бой с курсантами Императорского училища, и лучше до этого времени не злить ни графа Хатурова, ни майора Зверевича.

Видимо, выхода у меня нет.

Вздохнув, поднимаюсь и начинаю вытаскивать ремни из штанов противников. Судя по всему, один всё ещё в отключке. Но второй тоже старается не отсвечивать. Похоже, моя угроза про выдавленные глаза была достаточно доходчивой.

Как бы то ни было, рисковать я не собираюсь.

– Это ты тут трепыхался? Думаю, тебя для начала и закопаем, – говорю, глядя на свою удавку, которая удерживает двух лбов. Надеюсь, тот, который пришёл в сознание, среагирует на мои слова и выдаст себя. Тогда я пойму, кого вязать первым.

И он не разочаровывает.

– Ну что ты, парень? Давай договоримся, а? – раздаётся из пустоты ближе ко мне.

Отлично. С этого и начнём.

Подтягиваю обоих на удавке к ближайшему дереву, пару раз пнув того, кто в сознании, чтобы не выкручивался.

– Будешь слушаться – можем и договориться, – киваю, стягивая ремнём его руки за стволом. Не очень надёжно, но на какое-то время хватит. – Так зачем вы на меня напали?

– Сдуру, – тут же кается он. – Пневматику проверяли. Думали, зверь какой.

– Какой? – хмыкаю. – Особый подмосковный тигр, что ли?

– Да почём я знаю! Выстрелили на звук – и вся недолга. Чего ты так взъелся-то? Пневмат – не калаш, чай. Не убили бы.

Договорить он не успевает, потому что получает от меня удар под рёбра и начинает хекать, пытаясь удержать рвущийся наружу обед.

– Плохо договариваешься. Попробуй ещё раз, – предлагаю. – Если не хочешь кормить комаров всю ночь. Итак: зачем вы на меня напали?

– С-с-слышь, малой, ну чё мы тебе сделали? Ну извини, бес попутал. Не нарочно, говорю же. Ты ж сам на нас напал! Напугались.

Ишь, пугливые какие… Не среагировал бы вовремя – уже наверняка трясся бы в багажнике их тачки, под завязку нашпигованный снотворным.

Проверив, плотно ли держится ремень на его запястьях, подтягиваю к другому дереву второго подельника. Этого приходится вязать в сидячем положении. Видимо, это как раз тот, которого я вырубил первым, – хорошо я ему впечатал.

Мужик продолжает что-то говорить, но я уже не вслушиваюсь.

Без химеринга мне их не расколоть, это уже понятно. Будут продолжать играть в охотников. На себе в Тайную канцелярию тоже не потащишь. Вызвать Матвея? Как вариант. Но если ублюдков всё же было больше, значит, скоро сюда подтянутся оставшиеся, и ждать их точно не стоит.

К машине возвращаться нельзя. Насколько я помню карту, в десяти километрах за подаренной мне землёй проходит федеральная трасса. Попробую выбраться туда и по пути отзвонюсь Матвею. Скину ему геолокацию.

Подаренной земле… придётся подождать.

Что касается Крайта… Уверен, когда кошак окончательно придёт в себя, он меня найдёт.

Специально делаю крюк, чтобы напавший решил, что я направился к своей машине. Но, отойдя метров на триста, поворачиваю в противоположную сторону. А вот Матвею отзвониться не получается: связи тут нет.

На часах – почти пять вечера. Хочется жрать. Да и воду я выпил почти всю – в литровой бутылке болтается едва ли полстакана. Шанк снова едет в моём рюкзаке, а вот Крайта по-прежнему не видно.

Зато я его чувствую. Не так, как раньше, но это уже не чёрная пустота. Уверен: кот потихоньку приходит в себя.

Минут через тридцать мне начинает казаться, что я слышу какие-то голоса. Набрасываю на себя иллюзию невидимости и крадусь в их направлении.

И… с удивлением понимаю, что снова вышел к знакомым сосенкам, к которым пристегнул напавших на меня уродов. Невидимость с них уже спала, и сейчас я могу их разглядеть. Обычные мужики в хаки, лет под сорок или старше. Щетинистые рожи доверия не внушают. Но и рассмотреть их хорошо не получается: уже темнеет, а в лесу и днём было не так чтобы светло.

– Долбоящер криворукий! – плюётся тот, которого я привязал стоя. – Не мог в парня нормально шмальнуть! Жди теперь, пока Саня нас найдёт.

– Вякни ещё про долбоящера – и я тебе потом все зубы выбью, – не остаётся в долгу сидящий. – К тому же он точно был не один.

– Штучки одарённых, – не соглашается стоящий. – Мне тоже словно кто-то в горло вцепился, а за спиной никого не было.

Точно долбоящер. За твоей спиной был Шанк. Просто рука бога умнее тебя, дебила. Знает, как правильно хватать таких уродов за шею.

Мужики продолжают вяло переругиваться, я же осторожно отступаю. Снова осматриваюсь, пытаясь понять, как меня опять сюда занесло. Выбрав направление, разворачиваюсь в нужную сторону.

Еще минут сорок – и я вновь слышу голоса. На этот раз – незнакомые. И обхожусь даже без иллюзорного облика: зачем тратить силу, когда вокруг уже и так тьма хоть глаз выколи. Благо я отлично вижу в темноте.

По мере того, как приближаюсь к голосам, в душу закрадываются смутные подозрения. А через пару минут я…

…опять оказываюсь перед знакомыми кустами. Правда, на этот раз двое подельников уже не торчат у сосен, словно грибы, потому что их отвязали. И рядом с ними теперь ещё два человека в хаки и налобных фонарях.

Они тихо ругаются. Судя по всему, напавших на меня ждут