Именно им данный господин и являлся.

Пижон. Один из главарей Шестерки. И, по-совместительству, некоронованный принц преступного мира Метрополии. Один из самых опасных людей столицы.

Достаточно хитрый, чтобы прятать свои темные дела под покровами таких громких и помпезных событий, как Концертный Зал Бальеро; слишком умный, чтобы вызывать непреодолимое желание у Императора и Черного Дома помочь корпусу стражи в его «изобличении»; и настолько безжалостный, что мог позволить себе ходить по городу без личной охраны и появляться на любых мероприятиях.

— Добрый вечер, господин Бельский.

Арди поставил посох в специальную стойку и, сняв зеленый плащ, повесил тот на вешалку. Закончив с типичными для мага процедурами, юноша опустился на соседнее с Пижоном кресло.

— Красивое место получилось, правда? — Артур обвел взглядом зрительский зал на семь сотен посадочных мест. — Стулья из Алькадской лиственницы и кедра. Пол из жемчужного мрамора Лазурного моря, а сцена из северного дуба и клена.

Арди не очень понимал, зачем, де-факто, главный бандит страны описывал ему из чего было выполнено богатое и красивое убранство театра. Просто слушал.

— Девять Желтых генераторов по девяносто шесть лучей и два Розовых по двадцать четыре… когда их нам доставляли, то смеялись, что на некоторых фабриках и заводах оборудование либо проще, либо его попросту меньше, — Артур не сводил взгляда с массивной сцены и оркестровой ямы. Зрители прибывали в зал, а оркестр и дирижер уже продували инструменты и разогревали пальцы. — Семь лет кропотливого труда, господин Эгобар. Все по закону. Даже финансирование и то — только с легальных предприятий. Семь долгих лет и вот, час триумфа. Самый большой и дорогой театр Империи и всего мира. Что-то, что будет будоражить воображение людей на протяжении веков, господин Ард. На протяжении веков…

Арди какое-то время набирался смелости. То, что он так легко отставил посох в сторону, не означало, что он недооценивал Артура Бельского.

Спящие Духи.

Даже перед лицом Дрибы, древнего вампира, оборотней, химер и демонов, Ардан чувствовал себя спокойнее. Пожалуй, такие же ощущения, какие вызывал Пижон — словно горло уже жарко целовало лезвие чужого клинка, — возникало только рядом с такими людьми, как Полковник, Его Императорское Величество и, в плохие дни, рядом с почившим лордом Аверским.

Не стоило заблуждаться. При всей напускной цивилизованности и радушии, рядом с Ардом сидел кровавый монстр. Монстр, которому стоило лишь раз промахнуться в своем прыжке, как против него мгновенно будет направлена вся мощь Империи.

Но он пока не ошибался.

И это говорило о многом.

— Господин Бельский, я не очень понимаю природу нашего диалога?

Артур ненадолго повернулся к Арду, а затем отвернулся обратно к сцене.

— Я не буду опускаться до пошлости, господин Эгобар, заявляя, что испытываю к вам симпатию потому, что вы напоминаете мне меня самого в ваши годы, — Артур откинулся на спинку кресла и взял в руки программку. — Нет, это вовсе не так. Но вы мне действительно приятны. Но, как и в прошлый раз, не стану протягивать вам руку, дабы вы не зашлись в юношеском порыве её не пожать, что привело бы к определенным последствиям.

Артур был прав тогда и был прав сейчас. Ардан действительно не стал бы жать руку Пижона. Его воспитали без всякого почтения к ворам и разбойникам. Он их презирал. Воров, наверное, даже больше.

Как тогда в такие взгляды вписались его отношения с Аркаром?

Что же, жизнь оказалась намного сложнее, чем казалось из Алькадской глуши. И, может быть, в дело вмешивалось то, что они с Аркаром оба полукровки Первородных. Может быть, именно в этом нюансе Арди находил для себя какое-то оправдание.

— Я все еще не очень понимаю, — Арди постарался вернуть разговор в деловое русло.

— У меня нет друзей, господин Эгобар, — а вот Пижон, видимо, не спешил переходить к сути. — Я в целом не очень верю в концепцию дружбы. Для каждого его рубашка всегда самая близкая к телу. Все, так или иначе, преследуют собственную выгоду. И если надо — предадут, оболгут и используют, попутно придумав себе сотню причин, почему их поступок светлый, правильный и оправданный. Такая суть человека и Первородного.

Зал все наполнялся и наполнялся, и по мере того, как зрители рассаживались по местам, свет прожекторов постепенно мерк, погружая пространство в мягкий полумрак.

— Я научился ни от кого ничего не ждать, и потому не испытывать личной неприязни. Невозможно предать того, господин Эгобар, кто ничего от тебя ждет, — продолжал Артур, а Арди вспоминал, что уже слышал похожие взгляды на жизнь. От Цассары. Да, наверное, эти двое нашли бы общий язык. — Но что я ценю в людях. Особенно ценю — это приверженность своему делу. Ум. Отвагу. И приятную беседу. Порой мне удается найти кого-то, кто сочетает в себе несколько из данных качеств, и очень редко, когда кто-то умудряется соединить сразу все. Это большая редкость. И мне нравится находится в обществе таких людей. Им я даже готов прощать небольшие шалости в виде нескольких эксов, вытащенных из моего кармана. Считайте — плата за приятное общество.

Артур раскрыл программку и достал оттуда фотографию, убранную между листами. Он протянул её Арду, и тот слегка вздрогнул. На плотной бумаге оказался запечатлен человек. Лет пятидесяти пяти. Уже совсем немолодой. С глубокими морщинами, редкими волосами и подбородком, почти слившимся воедино с горлом. Как у индюшки.

Мужчина лежал на кровати, с раскинутыми в разные стороны руками. Вокруг растекалась темная лужа. Судя по всему — кровь, но черно-белая фотография отражала её просто как жуткое, нелепое марево. Как темноту, в которую тело стремилось упасть, но все никак не могло сорваться с обрыва.

У жертвы вырезали глаза. Грязно и небрежно, разломав кости, раздробив часть черепа и свернув на бок челюсть.

— Это не Нарихман, — Артур сходу ответил на повисший в воздухе вопрос. — Кто-то другой… кто-то, в утро перед премьерой, решил убить человека, создавшего то, что вы видите перед собой. Его звали Велиград Навалов, Старший Магистр архитектуры и строительства, — Бельский закрыл программку и бережно отложил ту в сторону. — И если бы не он, то всего того, что вы видели, не существовало бы. Хороший человек. По-своему добрый, хоть и жесткий.

Арди, как и Артур программку, отложил фотографию в сторону.

—