Так родился первый инструмент. Нож из камня с костяной рукоятью, запечатанной смолой и подпертая жилой. Он испытал его на оставшихся кусках мяса – лезвие вгрызалось, как будто боясь уступить. Кирилл почувствовал прилив некоторого удивления. Ведь с помощью его усилий из ничего появился инструмент, который мог разрезать и защищать.

Следом – копьё. Для этого он выбрал прямую ветвь, подбив у основания вклеенное костью жало. Это было то самое старое шиловидное острие, допиленное в тонкий костяной клин. Он не стал делать длинное, хрупкое древко. Найденная им ветка была толщиной как его запястье, но закалена у пламени – Кирилл достаточно долго держал её над огнём, пока древесина не слегка почернела, потом сразу окунал в воду, чтобы не получить трещин. Он помнил, что подобный прием называется “термообработка”. Благодаря чему древко стало плотнее и более упругим. Жало было вбито и обмотано полосой кожи, а смола добавлена для плотности.

Потом он сделал ещё несколько вещей. Поменьше. Дротик с тонким костяным наконечником, несколько крючков-щёпок из согнутой тонкой кости. Что могло пригодиться для ловли рыбы в ручье. И, самое болезненное, примитивный молоток. Для чего он взял небольшой плоский камень, обмотанный кожей прямо у основания, чтобы рукоять держалась и камень не выскальзывал.

Каждое новое орудие он тестировал у костра. Дротик – в кусок гниющего бревна, чтобы почувствовать, как глубоко входит… Нож – в шкуру, чтобы увидеть, как он проходит по волокнам… Копьё – в труп ящера, в мякоть плеча – и когда наконечник погружался в плоть, Кирилл вздрогнул от удара первобытной удовлетворённости. Это было не только практическое доказательство. Это было признание. Так как теперь он мог создавать средства для собственного выживания.

Он также работал над защитой. Куски шкур он подсушивал, растягивал на ветках, затем натирал жиром, вытяжкой с остатков мяса, чтобы кожа стала пластичной и не трескалась. Из крупных пластин чешуи ящера он аккуратно отпиливал выступы, соединял их полосами кожи и жил – таким образом родился грубый жилет-панцирь, больше похожий на лоскутную броню, но способный отбить первый удар. Когда он надевал его, ощущение опасности немного убывало. Этот своеобразный жилет защищал не только тело, но и разум – давал право называться бойцом, а не добычей.

Каждый шаг сопровождался болью. Порезы от камня… Мозоли от натуги… Ожоги от горячей смолы… Но вместе с кровью и болью приходило и знание. Как туго перевязать, чтобы узел не пополз… Как строить примитивный колышек для ловушки… Как располагать коридорные капканы так, чтобы зверёк наверняка завяз в петле… Он превращал тернии чужого ландшафта в инструменты. Его пальцы учились новому ритму жизни. Режь… Тащи… Обвяжи… Застуди…

Когда местное солнце в очередной клонилось к закату, Кирилл вернулся к пещере, положил рядом своё новое копьё и нож. Он присел, глядя на них, и впервые за долгое время почувствовал привкус покоя. Холодная кровь и запах горелой смолы смешивались с дымом костра, а в груди жгла гордость не победителя, а ремесленника. Он всё же сотворил то, что ему могло пригодиться завтра.

Он знал, что это только начало. Что оружие нельзя сделать за один день навечно, и максимально надежным. Но теперь, с костяным шилом у пояса и каменным ножом в руках, он чувствовал, что стал немного ближе к этому миру. Уже не гостем… Не пленником… А тем, кто умеет брать у него то, что нужно, и отвечать на его опасности…

Странные находки

Утро выдалось прохладным, редкий туман поднимался с травы, наполняя воздух запахом сырости и свежести. Парень двигался привычным маршрутом вдоль скального кряжа – он уже несколько дней обследовал эту часть долины, запоминая особенности рельефа и отмечая, где растут травы, пригодные для зелий, где удобно ставить ловушки на мелкую дичь, а где лучше не соваться из-за следов хищников. Всё шло обыденно, пока не произошло нечто, заставившее его замереть.

Из одной скалы, на первый взгляд совершенно монолитной, без единой трещины или выступа, вдруг скользнула наружу крупная змея. Её тело блеснуло влажными чешуйками, словно покрытыми росой, и она стремительно метнулась к ничего не подозревающему зверьку, напоминающему кролика. Добыча даже не успела вскрикнуть – змея сомкнула кольца, а затем столь же внезапно попятилась назад… И исчезла в камне, будто растворилась в нём.

Заметив этот факт, парень, уже одетый в грубо выделанные шкуры, просто остолбенел. Он был готов поклясться, что видел всё своими глазами, и в то же время его восприятие подсказывало, что эта скала цельная, непроходимая. Монолитный камень. И никак иначе. Серое тело камня дышало неподвижностью и тяжестью веков, никаких щелей, проходов, иллюзий – ничего. Но ведь змея точно ушла туда. Чуть ли не в самый центр этого монолита.

Сначала он предположил, что это игра зрения, уловка утреннего света и тумана. Однако память о странных узорах энергии, мелькнувших буквально на самом краю его восприятия, всё ещё не отпускала. Они были совсем не похожи на привычные линии потоков или естественные разломы силы, какие он уже как-то встречал. И не только в этой долине. В них было что-то вязкое, скрывающееся за гранью обычного.

Он подошёл ближе, коснулся ладонью холодного камня. Поверхность отозвалась обычной шероховатостью гранита, твёрдой и неподатливой. Никаких пустот, никаких колебаний, даже на уровне глубинного слуха ядра он не видел. Парень попробовал усилить восприятие, словно сквозь фильтр просветив поверхность – но перед ним оставался монолит, без изъяна.

– И всё же… – Пробормотал он себе под нос. Чутьё не отпускало. Он принялся обходить скалу кругом, пальцами касаясь поверхности, то закрывая глаза, то открывая. На миг показалось, что под слоем камня пробежал импульс – не звук, не свет, а нечто сродни дыханию, но стоило сосредоточиться, как ощущение исчезло.

Не желая отступать, он сел на камень неподалёку и стал ждать. Время тянулось долго. Птицы в ветвях пели свои утренние трели, ветер приносил запах сухой травы. И вдруг – снова. Та же змея, или, может, другая, но столь же крупная, выползла из сплошного камня, словно из воды. Она скользнула наружу, задержалась на мгновение, подняв голову, втянула раздвоенным языком воздух… И скрылась в траве.