– Если я повторю достаточно раз – должно сработать. – Упрямо твердил он самому себе. Потом он натягивал куски кожи на заострённые ветви, оставляя их сушиться под открытым воздухом. И впервые подумал о том, что, может быть, эти шкуры станут его первой бронёй. Пусть грубой и неуклюжей, но хоть какой-то защитой от потенциальных угроз. Ведь одежда, в которой он сюда попал, очень быстро придёт в негодность. А ему уж очень не хотелось остаться здесь голым и беззащитным.

Затем пришла мысль о припасах. Одним костром и случайной змеёй сыт не будешь. Кирилл начал присматриваться к местным существам. Часть была явно опасной – вроде тех же ящеров, у которых из пасти исходило свечение. Но были и мелкие – странные зверьки, похожие на кроликов с длинными лапами, или птицы с перьями, блестящими, как металл. Они двигались быстро, но иногда задерживались возле ручья.

Кирилл решил попробовать простейший способ охоты в таких условиях. Для чего, после долгих мучений, сделал несколько петельных ловушек из полос кожи и тонких ветвей. Руки дрожали – слишком хорошо он помнил, как прадед когда-то показывал маленькому ему ловушки для зайцев. Тогда это казалось игрой. Теперь же было вопросом жизни и смерти. Он установил их возле тропинок, где видел следы. Влажная земля у ручья хорошо сохранила отпечатки лап и копыт – значит, звери здесь ходили регулярно.

Параллельно он исследовал местность. Он уходил всё дальше, но каждый шаг давался тяжело. Ландшафт был странным. То скалы вздымались стеной… То почва уходила вниз и открывалась долина, где травы росли выше человеческого роста. Иногда в воздухе висели камни, отбрасывая тени, словно маленькие летающие островки. Кирилл невольно морщился – в его голове это никак не укладывалось. И всё это время он держал в памяти одно важное для него правило:

“Не высовывайся и запоминай.”

Поэтому он осторожно отмечал для себя, какие места кажутся “опасными”. Там, где воздух звенел странным гулом, он обходил стороной. Там, где растения словно тянулись к нему, он тоже не задерживался. Но он фиксировал всё в уме, как аналитик – строил карту… Схему… Логические связи…

Вернувшись к пещере, он проверил ловушки. Сначала ничего, но на третий раз – попался один из “кроликов”. Животное оказалось лёгким, но с сильными задними лапами. Когда Кирилл поднёс его к глазам, он заметил – и в нём был крошечный “узор”. Мельчайшие огоньки под кожей, будто светящийся сосуд внутри.

Немного подумав, он вздохнул и решился. Разделал тушку камнем, опалил шерсть на костре и впервые получил хоть какое-то мясо. Оно пахло иначе, горчило, но было съедобным. Кирилл ел и думал:

“Если я хочу выжить, я должен делать это регулярно. У меня должен быть запас пищи. Если завтра всё изменится – хотя бы несколько шкур и сушёного мяса меня спасут. И дадут определённое время.”

Он привязал первые обработанные куски кожи у входа в пещеру – пусть сохнут и дубеют. А в голове уже складывался список того, что ему может быть нужно. Припасы… Оружие… Укрытие… Всё как в компьютерной стратегии, только теперь вместо курсора – его собственные руки. И чем больше он делал, тем яснее становилось, что теперь у него нет пути назад. Этот мир может быть чужим и враждебным, но если он не начнёт приспосабливаться – он его просто сломает.

……….

Кирилл устроился у тлеющих углей и принялся за дело так, будто каждое движение могло решить – быть ему утром или не быть. Вокруг всё было чужое и жестокое, но в его руках вдруг оживали очень старые, простые ремесла – те, которые когда-то отточил прадед, и те, что записаны в теле человека веками. Как ломать… Как точить… Как связывать и закреплять…

Он начал с самого очевидного – с камня. Разбитый им раньше плоский булыжник ещё оставался в углу пещеры. От него откололась пара острых сколов, напоминающих крошечные лезвия. Кирилл уселся на корточки у ручья, чтобы иметь под рукой воду – она пригодится и для омывания, и для шлифовки. Он приложил скол к камню-наждаку, роль которого выполнял крупный, тёмный валун с шероховатой поверхностью, и стал медленно и ритмично водить по нему остриём. Звук был весьма раздражающий, но однообразный. Тонкий скрип. Как от ножа о стекло. Пыль летела маленьким облачком, пальцы натирались до кровавых мозолей, но через несколько минут край стал чище, острее, готовым резать плоть и стягивать кожу. Это был его первый нож – грубый, но верный.

Дальше – кость. Из позвоночника ящера он вынул длинную, почти цилиндрическую кость. Её пришлось сначала очистить от мяса, аккуратно соскребая камнем и промывая в прохладной воде. Кость была тяжёлая, массивная, внутри – плотная и тёмная. Он осторожно пропилил её край о камень, превращая толстую палку в клин – тонким, но прочным лезвием для разрезов и надрезов. С помощью расколотого вдоль куска он выточил заострённый шил – будущую иглу или шило для пробивки и сшивания кожи.

Пальцы у него дрожали, мозоли рвались – кровь проступала на ладонях. Каждый порез и царапина казались теперь не “неудачей”, а определённой метрикой. Сколько он уже сделал, и сколько ещё сможет. Боль подсказывала, где нужно ослаблять хватку, где – давить сильнее. Постепенно он научился работать так, как работают люди, знакомые с лезвиями с детства. Ровно… Без лишней суеты…

Чтобы получить связующий материал, он использовал сухие жилы – ту же тугую белую нить, что оставалась под кожей у крупной добычи. С помощью ножа он аккуратно стянул полосы жил вдоль мышц, затем держал их над дымком углей – высушивал и скручивал в прочный шнур. Жилка становилась гибкой и невероятно прочной. Она резала не плетью, а вязала – идеальна для перевязей и швов. Когда жил не было, он разделывал растительный материал. Для чего подходили длинные волокна из упругих стеблей местной травы, промывал и скручивал – шнур получался грубее, но тем же надежным.

Для основ и держалок он выбрал прямые, грациозные ветки – длинные и не слишком толстые, срощенные на солнце к жесткости. Концы он срезал острым камнем, выдолбил неглубокую проточку для лезвия и подправил жало у основания заострённой кости, чтобы оно вошло плотнее. Затем закрепил лезвие в проточке, обмотал его изношенными полосками кожи и надёжно перевязал жилой. Сверху – капля смолы-адгезива.

Смолу он добывал, подогревая