– Ну, ехать осталось всего ничего. Использую любую возможность. Хотя, как говорится, чего не наелся…

Он усмехнулся и постучал друг об друга донышками мисок.

Ехать осталось всего ничего – значит, и жить ему тоже. Нерис хорошо помнила, какими глазами смотрела на всех умирающая тетя Сего. Взгляд Мескера казался совершенно другим: осмысленным, смелым и чуть-чуть прищуренным.

– Тебе совсем не страшно? – спросила Нерис.

Он отдал ей посуду – поставить сушиться к костру – и пожал плечами.

– Досадно, скорее. Я очень долго терпеть не мог свою жизнь, а теперь счастлив поненавидеть ее еще хоть сколько-нибудь.

– То есть ты и сейчас ее ненавидишь?

– Конечно. Я – это все еще я, – снова усмехнулся Мескер, на этот раз с горечью. Потом он взглянул снизу вверх на подошедшую Нерис и ткнул ее под колено пальцем. – Но с тобой все веселее. Даже ненависть.

Нерис тоже много чего недолюбливала. Например, недосыпы. Подскочив в ночи от очередного кошмара, она разрешила Мескеру пропустить его вахту и просидела до самого рассвета, вглядываясь в огонь. Пламя зловеще нашептывало старые сказки, а если Нерис шикала на него в ответ, съеживалось и огрызалось на своем языке.

Утро было злое. Мескер, лениво потягиваясь после очередного соития, жутко раздражал широкими зевками. Хорошо бы забросить ему между зубов кусок смолы.

А храп этот еще – просто ужас. Растет ли где-нибудь такая трава, чтобы пожевал, заснул – и тишина? Тот мерзкий порошок помог, кажется. Стоило оставить щепотку про запас.

Все на свете ругая и проклиная, Нерис со второй попытки вернула короткий клинок в ножны на поясе и слегка перестаралась с затягиванием ремня вокруг голени, так что рукоять скорняжного ножа противно вжалась в кожу, грозя синяком. Пришлось все застегивать заново, и идущие по кругу мысли сами собой утекли в русло воспоминаний.

В свое время маленькая Басти долго возилась со шнурками и пуговицами, пока в один момент не прибежала полностью одетая: «Идем по ягоды, мама!» – и тогда оказалось, что она все уже умеет сама. Зима стояла снежная, но глубоко в лесу призывно алели веточки кустарников. Нерис проваливалась по щиколотку в сугробы, а Басти порхала перышком и опасно подбрасывала в воздух туесок, даже когда там скопилось приличное количество ягод.

Конечно, в конце концов она его уронила. Довольно удачно – не в рыхлый снег, а на круглую талую полянку. Нерис выкрикнула: «Мы все соберем!» – и предотвратила угрозу потока слез. «Давай скорее!» – попросила Басти, с тревогой оглядываясь по сторонам. Опасения оправдались: коварный и голодный, на полянку прилетел снегирь.

Возмущенный девичий визг не мог помешать ему на пути к цели: сладкие красные ягоды, да сразу так много! Но Нерис вытянула вперед руку, и снегирь, сделав над поляной круг, послушно уселся в ладонь. Басти распахнула глаза и уронила палку, которой собиралась оберегать добычу.

– Почему он так сделал, мама?

– Потому что я могу с ним договориться, – сказала Нерис и разрешила дочке осторожно почесать алые перышки. – С ним и любым другим зверем или птицей. Это умеют все, кого зовут колдунами.

Снегирь вежливо склевал предложенную горстку ягод.

– Ты научишь меня? – с любопытством спросила Басти.

Нерис улыбнулась и ответила:

– Обязательно, – хотя вернее было бы сказать: «Ты сама научишься, когда расцветешь и впервые всерьез испугаешься за свою жизнь».

Нерис всему научилась, осознав, что беременна.

Она снова ощутила на языке вкус подслащенного травяного отвара, которым Танаис обманом напоила ее много лет назад. Там точно был боярышник, красные ягоды. Он помогает прогнать тревоги и заснуть. Сейчас налакаться бы такого отвара.

Хрен с ним, подумала Нерис, отмахиваясь от горького воспоминания. Она отдохнет, отоспится на следующем привале, только Мескеру сразу велит не приставать.

Он почти каждый раз бормотал Нерис на ухо: «Если скажешь остановиться, я остановлюсь». Она целовала его прямо в рассеченные губы, лишь бы не отвечать.

Потому что он говорил не только о страсти.

Под конец пути они обсуждали вслух что угодно, кроме цели, и Нерис, хоть и понимала, почему так происходит, тайком на себя саму злилась, что стесняется задать волнующие вопросы. Мескер вообще стал на странность молчаливым, когда кони ступили на влажную от дождя землю очередных господ. Он покачивался в седле, заплетая кобыле тонкие косы, и иногда только хмыкал или неразборчиво бурчал под нос. Нерис решила махнуть рукой и прикорнуть прямо на ходу, но Мескер, заметив на горизонте полосу густого леса, вдруг оживился. Он подъехал поближе к Нерис и вопросительно кивнул.

– Чего такая смурная?

– Спать хочу. И к дочери.

– Понятно, – ответил Мескер и попытался ее ободрить: – Зато тебе повезет увидеть обряд. Это очень красиво. Звучит, по крайней мере.

Нерис велела Имбирю чуть-чуть замедлить шаг.

– Расскажи.

Мескер сощурился и понизил голос:

– Это страшная маззанская тайна.

– Маззаны там, а я здесь. Не беси меня. Я точно страшнее.

– Пожалуй, – согласился Мескер и принялся заплетать из конской гривы очередную косу. – Ну, значит, когда приедем, я сначала должен буду произнести приветствие. Ольха – это разум, ей надо сказать целую кучу слов. Я их в своей пещере три недели учил. Все время забывал середину. Зато сейчас хоть ночью буди – расскажу без запинки.

– Я же теперь проверю.

– На здоровье. Так вот, если приедем на место до рассвета, я поздороваюсь, но надо будет дождаться первых лучей солнца и вырезать на коре трех зверей.

– Каких зверей?

– Каких скажешь, – отмахнулся Мескер, перебросив накрест рыжую прядку. – Мне, в общем, все равно. Только не медведя. Они вонючки.

– И что?

– Этих зверей я должен буду убить и напитать дерево их кровью.

Нерис поморщилась.

– Звучит не так уж красиво.

– Ты слушай дальше, – продолжал Мескер. – Разведем костер – почти под самой ольхой, я отмечу место заранее, – и звери начнут к нему приходить. Может, все сразу, может, по очереди. Я возьму тех, кого вырежу на коре, а другие потопчутся и потом уйдут. Но ты представь – все вместе, хищники с травоядными, крылатые с копытными, охотники с добычей вокруг одного костра. Как на совете старейшин. Или на свадьбе.

– Или на похоронах.

– Тоже верно, – мрачно подтвердил Мескер. – Их набежит много. Готовься. Им всем будет страшно, но они не смогут не прийти. Наверное, некоторые станут кусаться.

– Можно кусаться в ответ?

– Вряд ли получится. Твое колдовство не сработает. Факел возьми, чтобы не приставали. А мне придется голыми руками.

– Как же ты убьешь трех зверей?

– Горло вспорю стамеской, которая для коры.

– Фу.

– Ну да. Тут красота закончится. Когда земля напьется крови, я ее