Север и Чо сумели раздобыть из более-менее уцелевшего левого крыла богатую добычу — коробки обезболивающих и противовоспалительных препаратов из косметологических кабинетов. Буддист сразу забрал их и направился к «смертникам» — их укладывали рядами на отдельном брезенте, отмеченном палкой с черной тряпкой. Шансов выжить у них было значительно меньше, чем у остальных, так что и хирургическую помощь, и медикаменты получали последними, чтобы не тратить впустую препараты и время других пациентов.

Север опустился на колени рядом с обгоревшей девушкой, аккуратно вколол дозу обезболивающего, потом долго шептал что-то у ее уха, пока та не перестала стонать.

Тогда он переключился на старика, замотанного с головы до ног в бинты. Тот начинал приходить в себя и теперь невнятно бормотал сквозь нарастающий плач. Приговаривая умиротворяющим голосом, он принялся поить старика каким-то отваром, называя его «тибетским лекарством».

— И что это за лекарство такое? — тихо спросил я, присев рядом.

Север поднял на меня глаза.

— А это важно? — многозначительно спросил он, и я понял, что только что сморозил глупость.

Не знаю, что за дрянь он держал в своей банке, но эффекта плацебо никто не отменял. Особенно если учесть, что рифт все-таки обладал регенеративной способностью. По большому счету всем выжившим нужно было сделать одно: постараться не умереть раньше, чем этот эффект начнет работать.

Тут меня позвали помочь с установкой еще одного прожектора, и я оставил его.

Потом нужно было закрепить навес над брезентами.

Потом — что-то еще перетаскивать в ящиках, и мы еще с парой солдат таскали…

Когда я вернулся в наш полевой госпиталь, Анна в окровавленном халате передвигалась от одного раненого к другому, как робот, проверяя их состояние. Вершинин спал, свалившись у стены, как убитый. Егор и Чо разгружали очередную партию медикаментов.

А невозмутимый Север так и продолжал свою прежнюю работу — одного за другим провожал умирающих в последний путь с тем же спокойным выражением лица, с каким монахи читают мантры.

Испытание мы с Егором все-таки прошли, искупавшись в озере в ту ночь. Испытание два и три нам засчиталось автоматически — за «проведенную ночь без сна» и «защиту слабого».

В итоге мы разжились пятью бонусными баллами и мутацией под названием «усиленный иммунитет». Для Егора это была новая фишка, для меня — улучшение того, что уже имелось, на десять единиц.

А потом я сидел и думал, так почему же все-таки эта буря случилась. Здесь, в самом спокойном рифте, куда люди приезжали толпами, как на курорт. Да еще в тот самый момент, когда в нем оказался я.

На той убогой летучке, что провели нам перед экспедицией, вскользь упоминалось, что за все время наблюдения за ним не было зафиксировано никаких колебаний, всплесков и нестабильности. Насколько можно верить этой информации? Может, ГеймМастер просто что-то замалчивал с самого начала?

Хотя зачем бы ей подставлять себя перед такими клиентами, как глава другой корпорации.

А потом я почему-то вспомнил свой разговор с патрульным Сергеем. О том, как здесь пытались запустить спутник, а теперь вот копают… Пятьдесят человек у вояк завалило. И еще не известно, удастся ли кого-нибудь откопать.

Может быть, в этом все дело?

У древних народов существовали легенды о неком мировом древе, основе вселенной, или цивилизации. С ее видимой частью и невидимой, настоящим и прошлым. С ветвями, стволом и глубокими корнями, уходящими в мир мертвых и глубокое прошлое, когда вселенная еще только начинала быть.

Этот рифт уникален за счет своей пропускной способности. Сюда согнали людей, технику и начали копать и долбить…

Что, если у них начало получаться? Может, секреты пространственных разломов где-то глубоко под землей?..

Из рифта мы ушли рано утром, когда весь лагерь, вымотавшись окончательно, погрузился в тяжелую усталую дремоту.

В процессе перехода ни один Чо не пострадал.

Шутка.

Глава 4

Фантомные боли и реальные сложности

С той стороны рифта нас встречали как делегацию воинствующей страны, прибывшей для переговоров.

Мой интерфейс развернул было информационную таблицу моих достижений, но я мысленно тут же приказал убрать окно.

Потому что разбираться со всем этим прямо сейчас я не мог.

В зале было полно народу в цивильных костюмах и в форме. И при оружии. Когда вся эта толпа мгновенно оживилась и хлынула к нам, я здорово напрягся.

Но к Анне Сергеевне уже спешили ее встречающие. Раздались раздраженные голоса:

— Пропустите!.. Дайте пройти, это госпожа Анна Сергеевна Селиверстова!..

Толпа нехотя расступилась. Военные в растерянности переглянулись между собой, по всей видимости, ожидая дополнительных инструкций от старших по званию. В этот момент к нам протиснулись несколько молодых мужчин в строгих черных костюмах, и в их сопровождении мы двинулись через просторный зал станции к выходу.

Какой-то грузный господин с множеством микроимплантов в районе висков поспешил за нами.

— Анна Сергеевна, позвольте минуту!..

Селиверстова не остановилась, но замедлила шаг, кивком позволяя своим людям пропустить к ней толстяка. Нагнав Анну, он что-то негромко сказал ей почти на ухо.

— Нет, никто из моих людей здесь не останется, — резко возразила она. — Видите ли, ответы нужны не только вашей исследовательской группе, но и мне, причем не через посредников, а напрямую от господина Генриха Штальмана. Так что передайте своему хозяину, что я хочу говорить с ним лично, и чем скорее, тем лучше.

Дядька с извиняющимся видом сказал ей вполголоса что-то еще — судя по всему, пытался что-то возразить.

— Я уже ответила на ваш вопрос, так что вы свободны, — бросив на толстяка надменный взгляд, заявила Анна, и прибавила шагу, всем своим видом показывая, что продолжения разговора не будет.

Покинув станцию, мы очутились в опустевшей «зоне ожидания». Никаких шумных групп, никакого пива в баре. Только пустые столики под трепещущими на ветру зонтами. Анна шла к вертолетной площадке, ничуть не смущаясь ни своего окровавленного халата, ни покрытых сажей ног в резиновых шлепанцах — строгая и напряженная, как натянутая струна.

— Сейчас мы все отправляемся в мою резиденцию, где у вас будет возможность отдохнуть и в случае необходимости воспользоваться услугами моих медиков, — сказала она, хмуря тонкие брови. — Никаких контактов с внешним миром до соответствующего разрешения у вас быть не