заменены фон Коттеном без промедления и даже адъютант до сих пор не вернулся. Столыпин хмуро кивнул жандармам, устроившим пост у восточного входа, и отойдя в сторону, замер, вглядываясь в густеющие сумерки. Он ожидал очередного покушения на свою жизнь и даже был удивлён, что поездка в Киев завершилась без проблем. В последнее время всё складывалось из рук вон плохо. Но если с риском для своей жизни Пётр Аркадьевич ещё с горем пополам мирился, то после взрыва на Аптекарском острове, тревога за детей не оставляла его. Он пытался определить, кому из многочисленных недругов понадобилось похитить одну из его дочерей, и никак не мог понять, с какой целью это было проведено.
Глава 4
Пётр Аркадьевич только надеялся, что преступники выдвинут ему какие-либо политические требования. Он изо всех сил отгонял назойливую мысль о том, что с Еленой просто расправятся, радуясь, что добрались хоть до кого-то из семьи. Столыпин не находил себе места. Он, незаметно для себя, отошёл уже далеко от здания, и заметив нити колючей проволоки, сжал кулаки. Подумать только, семье министра внутренних дел приходится жить, словно в клетке! Но нет, он не отступится, как бы ни принуждали!
За спиной раздался шорох и звук шагов. Пётр Аркадьевич резко обернулся. К нему спешил ротмистр Офросимов, временно заменивший отсутствующего Дексбаха. Офицер торопливо заговорил:
— Ваше превосходительство! Звонок телефонный.
— Кто? — порывисто спросил Столыпин. — Михаил Фридрихович?
— Никак нет, ваше превосходительство! Какая-то женщина… Представиться не пожелала. Сказала, что будет разговаривать лично с вами…
— Что это ещё за новости⁈ Ты порядок знаешь, к чёрту таких анонимов!
— Я ей так и ответил, — Офросимов замялся. Он не стал говорить, что принял звонившую за возможную любовницу министра и оттого не прерывал разговора. — Да только она заявила, что должна поговорить об Елене Петровне…
Пётр Аркадьевич переменился в лице. Он едва не бегом бросился к зданию. Роскошные двери со стуком распахнулись и Столыпин взбежал по лестнице, торопясь к своему кабинету. Пётр Аркадьевич ухватил трубку аппарата левой рукой:
— Я вас слушаю!
— Ваша дочь у меня, — раздался тихий женский голос. — Вы подлец! Вы похитили человека, который вам доверился! Остальную часть документов вы не получите!
— Что за вздор⁈ — Столыпин поморщился. Очевидно, какая-то сумасшедшая прознала о постигшем его несчастье.
— Вздор⁈ — женщина фыркнула в трубку. — Вы должны отпустить его немедленно! Клянусь богом, если с ним что-то произойдёт, то вы никогда больше не увидите свою Лену! Никогда! И даже не узнаете, что с ней случилось! Ясно⁈
— Кого отпустить? — Пётр Аркадьевич в недоумении поднял брови.
— Человека, который принёс документы на встречу с вами! На Английской набережной! Теперь понятно⁈
— Я ни с кем не встречался там.
— Перестаньте! Ваша дочь передала вам письмо!
— Я не понимаю. Моя дочь? Лена?
— Нет, — женский голос на мгновение дрогнул. — Ольга. Она должна была передать письмо.
— От кого⁈ — Столыпин потёр бороду в замешательстве. — Я не понимаю, о чём вы говорите!
— Письмо, — повторила женщина. — Вы получили его, но прислали полицию! Вы забрали моего любимого человека! Перестаньте лгать! Я повторяю! Вы должны его отпустить! Прямо сейчас! Если хотите, чтобы Лена вернулась домой. Я не могу долго говорить, — она добавила негромко. — Вы безусловно поняли меня. Ни к чему хитрить. Отпустите его и я верну Лену. Но если вы убьёте его, то её ждёт то же самое. Обещаю!
— Не причиняйте ей вреда! — выдохнул Пётр Аркадьевич. — Я не получал никаких писем! Но я разберусь… Только отпустите мою дочь!
— Отпущу, когда вернёте мне Семёна, — женщина зло фыркнула. — Перестаньте! У меня мало времени. Ваша дочь останется живой, если вы не навредите ему! Но если с ним что-то случилось, то я клянусь, что она умрёт!
В трубке раздался щелчок и гудки. Столыпин ошарашенно уставился за аппарат. Он совершенно не понимал, в чём виноват перед этой женщиной. Какой Семён? Какие письма? Пётр Аркадьевич с сомнением скривился. Возможно, она просто сумасшедшая… Но если нет… Столыпин повернул голову и увидел жену, застывшую за его спиной.
— Лену нашли? — спросила она дрожащим голосом.
— Нет. Скажи, а Олечек у себя?
— Да, — Ольга Борисовна кивнула. — С ней всё хорошо. А что?
— Поговорить с ней нужно. Скажи, Оля, она не отдавала тебе письмо для меня?
— Нет, — жена помотала головой. — А должна была?
— Не знаю, — ответил Столыпин. — Пойдём к ней и всё обсудим. Мне звонили сейчас… Но я не знаю, насколько можно верить сказанному…
* * *
Михеев Клим Александрович, поручик отдельного корпуса жандармов, решительно устал караулить задержанного. Обещанной Ричардом Юльевичем смены не наблюдалось и близко. Клим уже прочитал протокол допроса несколько раз подряд, изнывая от бездействия. Задержанный спал, привязанный к стулу, склонив голову на грудь.
В доме не было никаких продуктов и даже водопровода. Михеева тянуло плюнуть на всё и пойти поужинать в трактир неподалёку. Чем дольше он ожидал, тем сильнее портилось настроение. Неужели Пиранг и думать забыл о нём? Странно… Обычно, Ричард Юльевич — образец дотошной пунктуальности. Клим помялся немного, но всё же решил пройтись. Замок на двери надёжный. Парень крепко связан. Да и вымотался изрядно от допроса. Куда он денется?
Михеев решился. Он тщательно запер двери и калитку. В пяти минутах ходьбы находилась чайная с вывеской «Осетръ». За стеклами витрин виднелась пыльная пальма в кадке. Клим вошёл внутрь. В помещении было тепло и уютно. Поручик устроился неподалёку от стойки, заказав пироги с мясом. Он принялся за еду, но из головы не шёл приказ, и выругавшись себе под нос, Михеев всё же засобирался обратно. Клим торопливо допил чай и заказав два пирога с собой, расплатившись, вышел на улицу.
У явочного дома не оказалось людей. Да, очевидно Пиранг просто запамятовал… Михеев едва не поддался соблазну проверить задержанного и поехать ночевать домой. Мысль о том, что придётся просидеть до утра на стуле, ему совсем не нравилась.
В его отсутствие задержанный очевидно пришёл в себя. Парень лежал посередине комнаты, упав в бесплодной попытке освободиться.
— Сбежать надумал! — хмыкнул поручик, — Вот и лежи теперь, скотина! Не стану я тебя поднимать!
— Какой, нах, сбежать! — проговорил Серёга,
