«Не стал бы он…»

Генерал Гровс… человек, вне сомнений, на своём месте, эталонный служака, по-военному прямой и жёсткий, не склонный рассуждать, а требовать исполнения.

«Что ж, ограниченность, характерная для узких специалистов, не избавляет от потребности их услуг», – подумает об обоих президент, в целом сумев из всего сделать правильные выводы.

От него ждали, и он, наконец, заговорит:

– Факты, как я понимаю ситуацию, тяготеют к тому, что русским, по всей очевидности, удалось создать своё ядерное устройство. Ядерное устройство достаточно мощного эквивалента. И достаточно компактное, если принять версию оснащённой боевой частью ракеты. Корабельного ли базирования?..

Увидев, как дёрнулся Гровс, Рузвельт качнёт головой:

– Нет, генерал, не думаю. Полагаю, удары русских были привязаны к какими-то именно базовым военным структурам. Иначе почему бы им не применить свои весомые аргументы ещё у Исландии, где, по заверениям наших добрых англичан, они их почти прижали?

Хотя здесь зреют иные странности: почему русские не применили супербомбы нигде более? На том же сухопутном фронте? И почему именно на море? Особенно если дважды? И едва ли не самое важное, джентльмены: сколькими зарядами они располагают ещё? Вообще? Если верить нашим учёным, процесс наработки активного материала дорогой и трудоёмкий. Не так ли?..

Дождавшись, пока все логические мыслительные процессы переиграют на лицах собеседников, президент, будто отмахнувшись, опустит:

– Всё это контекст, господа…

Подавшись телом вперёд, жалея, что не может встать со своего инвалидного кресла, чтобы подчеркнуть начальственную строгость:

– Главный на повестке вопрос, обращённый лично к вам: когда будет результат? Когда поспеют наши изделия[181]?

Позже днями…

Президент расслабленно сидел в кресле-каталке, с услужливо поданным стюардом чаем, поглядывая на держащих ровные спины военных. Присутствие на подобных совещаниях входило в круг его официальных обязанностей.

Справа строгий профиль генерала Маршалла, перекладывающего какие-то бумажки. За ним военный министр Стимсон, нетерпеливо поглаживающий кончиком пальцев свои усы. Кинг, почему-то явившийся в парадном мундире, сильно контрастируя с общим рабочим фоном флотских и армейских кителей. Его сверкающая белизной форма почти резала глаз, заставляя отводить взгляд.

«Может, это усталость?» – Франклин помассировал веки, осторожно придавливая глазные яблоки – отпустило. Скользнул взглядом по другим разного ранга офицерам, подумав:

«Да, список лиц, получивших допуск, наверное, к самому главному секрету Соединённых Штатов, Манхэттенскому проекту, теперь можно смело расширить».

Монополия на англосаксонскую тайну big bomb, вне сомнений, была утрачена. Более того, коммунисты их опередили. Сегодняшняя повестка комитета начальников штабов в контексте общих вопросов поневоле будет акцентироваться и на ядерной теме. В перспективах дальнейшего противостояния в этой сфере с русскими.

Рузвельт, силясь понять оппонента, вдруг увидел игру Сталина в другом, оригинальном свете. Удобная версия штабистов, что рейдовый поход советской эскадры ставил целью нарушить коммуникации в Атлантике, опровергался фактом наличия и применения ядерных средств.

«Не носила ли акция военно-морских сил СССР именно демонстрационно-диверсионный характер? Показать, что СССР обладает супероружием и способен задействовать его достаточно мобильным образом?

Здесь я снова возвращусь к вопросу: почему не использовали в Европе? Или это непременно о чём-то говорит, или мы столкнулись с каким-то непонятным фактом, для оценки которого у нас нет объяснений».

– Ну, почему же нет? Есть, – тихой догадкой пробормочет президент. – Радиация!

Догадка возникала не на пустом месте. Консультирующие президентский совет учёные-физики в свете английских фактов с моря явно пересмотрели уровень пагубных последствий продуктов ядерного распада. Но в отличие от своих военных советников, президент сразу понял гуманитарное и политическое значение последующих крайностей.

«Возможно, опасность радиоактивного яда гораздо существенней – дьявол должен был взять свою обязательную плату. И Сталин, наверняка уже осведомлённый об этих негативных последствиях, не захотел пачкать территории. Это что ж?..»

– Оу! – неожиданное озарение строилось на уровне тех политических тонкостей, которые Рузвельт сам порой любил проигрывать в своих абстрактных тренировках. Причём наделяя оппонирующую сторону равной искушённостью. И советский лидер тому соответствовал.

«Так это что – такое приглашение к переговорам? С неразыгранных козырей?»

Понимая, что предвзят и строит диалог за визави, исходя из своих умозаключений, идея ему в любом раскладе понравилась.

Вот за такими упражнениями для ума, перемежающимися текущими докладами по состоянию дел на европейском и тихоокеанском ТВД, очень вовремя пришло послание из Ок-Риджа.

Президент принял конверт – «от Гровса», – вскрыл, прочитал, просветлев улыбкой: «Вот это уже конкретика. Вот и конкретные даты». Помня…

Оппенгеймер тогда сказал: «До сего у нас были лишь теории, и где-то внутри таился трепет „Бог нам этого не позволит“, ныне же знание того, что у других это сработало, придаёт нужный стимул». Уходил физик уверенной походкой с решимостью на лице. И что бы там ни говорил и ни обещал генерал Гровс, называя дату, уже тогда Рузвельт был уверен – бомба у Соединённых Штатов появится раньше намеченных первоначально сроков.

Протянул письмо Маршаллу.

– Только, Джордж, это секретная информация.

– От кого секретность? – брови начальника штаба полезли вверх, метнувшись взглядом по присутствующим в кабинете – все свои.

– Я про нашего милейшего Черчилля. Нет у меня сейчас желания препираться с его доводами. Тем более, как сами видите, назначены только испытания и ожидать результаты следует лишь в ближайшие месяцы.

Дополнительных пояснений генералу не требовалось, но политика уже понесло:

– Черчилль в данном случае руководствуется эмоциями, премьер возмущён. Британии и Королевскому флоту нанесено оскорбление. Недаром они с таким упорством всякий раз оспаривают и подтверждают свой морской престиж. Даже уступив первенство. Хм, – улыбка напросилась, – не без наших уловок, подкинутых на благодатную почву английского обнищания, я говорю о морских соглашениях, начиная с Вашингтонского.

Беда в том, что эмоции здесь мало уместны. Англичане получили очень важную информацию, но только мы её правильно интерпретировали. И если сейчас Уинстон и его адмиралы узнают, что данный ресурс уже и у нас на подходе, боюсь, наворотят новых глупостей. Мистеру Черчиллю непременно надо вернуть Британии статус значимого игрока.

Подошёл ближайший советник президента Гарри Гопкинс, и разговор стал общим.

– Если только его вскоре не попросят с пьедестала парламентарии. Народ Британии устал… народы Европы в очередной раз устали от войны.

Рузвельт одобрительно кивнёт:

– Пеня Черчиллю будет только расти. Наш милый Уинстон теряет империю и теперь пыжится. А я, – в голове самокритично мелькнёт «старый больной дурак пошёл у него на поводу», – уж как я не хотел поддаваться на его безумный проект ударить по русским…

Лукавил немного Франклин Делано перед собой же. Тогда, поддавшись на уговоры своих же генералов, он увидел главный аргумент, почему его личный замысел – мягко притянуть СССР к