Майор перевёл взгляд на Каренина и дрогнувшим голосом спросил:

— Женя, ты где её отыскал?

— В ЗИПовой, — раздался за спиной весёлый голос капитана, — сидела на ящиках, ела торт и запивала водой.

Народ вокруг оживлённо заговорил. Я узнала девушку из одного из прибалтийских автобусов, тоже находящуюся среди главных устроителей слёта, но остальные мне были совершенно незнакомы. Да и её узнала по одной причине: очень напомнила мне лицом Наташу, жену «Старого», только в молодости. И хоть в юности Наташу никогда не видела и познакомились мы, когда ей уже хорошо за тридцать стукнуло, — сразу обратила внимание на внешнее сходство ещё там, в расположении части, случайно скользнув по незнакомке взглядом. Девушке было не больше двадцати пяти, и Наташей, разумеется, быть не могла, так как сама Наталья должна была родиться только в следующем, 1978 году. Просто навеяло. Ведь и сам «Старый», муж Наташи, сейчас размазывал сопли и готовился в сентябре отправиться в первый класс. Даже защемило где-то внутри. Теперь, если нам когда-нибудь удастся пересечься, — уже я буду старой.

Задумалась и не заметила, что Валере наконец удалось протиснуться ко мне, даже ручки стал протягивать, но в этот момент между ним и мной втиснулась Люся с мокрым от слёз лицом и смеющимися глазами. Обхватила меня за шею, что-то гундося себе под нос. Я тоже обняла подружку, вероятно, единственную, кто любил Бурундуковую просто так, за то, что она существовала, а не за какие-то особые заслуги.

— Ева, — замполит попытался вклиниться между нами, но, сообразив, что это практически невозможно, обратился ко мне из-за Люсиной спины, — как тебе удалось спастись?

— Товарищ майор, — я криво усмехнулась, — я точно не буду крутить по второму кругу свои приключения. Давайте потом соберёте всех желающих, и я одним махом удовлетворю любопытство каждого.

— Замечательно, — обрадовался Истомин, — я уверен, что после того, как все узнали о твоём поступке, каждому присутствующему здесь комсомольцу будет интересно: что руководило тобой в момент опасности? Какие мысли были в твоей голове, и думала ли ты о том, что можешь погибнуть? И как тебе удалось выбраться из горящего бензовоза, спастись? И, — он нахмурил брови и добавил, — где ты находилась почти двадцать часов, что тебя не могли найти? Пойдём, тут и микрофон есть.

— Но позвольте, — встряла в разговор мымра, — Александр Николаевич, вы ничего не забыли? День открытия слёта, и раз Бурундуковая жива и здорова, наверное, не стоит откладывать это мероприятие на завтра. А о её небывалых приключениях мы можем и в другой день послушать. Никуда не денутся её расказки.

Грубовато, конечно, отнеслась англичанка к моему воскрешению, но в данный момент готова была сама её расцеловать. Стоять целый час и расписывать, как я героически спасалась от огня бегством, совершенно не было никакого желания. К тому же уже темнело. Мне тупо хотелось добраться до душа и снять с себя грязные плавки, которые уже начинали натирать ляжки.

Ну и главное: мы с Карениным не закончили начатое.

Не успела подумать о нём, как капитан оказался рядом и заговорил полушёпотом:

— Товарищ майор, пока не совсем стемнело, было бы неплохо Еву с журналистами свести. Я что-то Жерара не вижу. Пусть они у неё интервью возьмут и снимков понаделают, пока она в таком виде. Вы же понимаете, как это нужно.

Истомин стащил с головы фуражку и потёр лоб.

— Дело, конечно, правильное. Но вот какая заковырка: этот месье Жерар укатил в обед в Симферополь. Машину за ним прислали. Всё пытался выкупить у меня «Комсомолку», ту самую. А потом к Евгению Петровичу пристал. Не знаю, сколько он ему пообещал, но укатили они вдвоём. Ты когда мне рапорты привёз, их уже не было. Но фотограф из «Комсомольской правды» здесь где-то. Пошёл менять плёнку в кассете. Пусть отшлёпает пару кадров.

Каренин помрачнел.

— А из журналистов только «Черноморский» остался? Этому не дадут тиснуть, это уж точно, пока весь разбор не закончится.

— Будем надеяться, что Евгений Петрович завтра вернётся, — ответил Истомин. — Говоря словами Штирлица: «Время пока терпит». — И, развернувшись ко мне, спросил: — Но как ты умудрилась спастись? В двух словах мне скажи.

Меня опередил Каренин.

— Не поверите, товарищ майор. Сиганула с обрыва.

— Как с обрыва? — опешил Истомин. — Вот конкретно где бензовоз взорвался?

— Так точно, — подтвердил капитан.

Замполит перевёл взгляд снова на меня.

— Вот прямо там, вниз-вниз?

Пожала плечами. Высоко, да. Но в моё время даже соревнования устраивали с высоты поболее. Да и не поверю, что местные не прыгают со скал.

Истомин достал из кармана платок уже не первой свежести и вытер выступившие на лбу капли пота. Оглянулся на Каренина и совсем тихо произнёс:

— Но там же глубины чуть больше двух метров. — И снова глянул на меня: — Никто не поверит. Это невозможно. Разбилась бы.

— Чуть больше двух метров? — переспросила и, вспомнив свои ощущения, уверенно заявила: — Нет. Я глубоко ушла, метров на шесть, не меньше.

— В расщелину угодила, — выдохнул Каренин. — Других вариантов нет. Везучая девчонка. Всю дорогу сюда только об этом думал.

— Но она же шириной всего два метра и далеко от скалы, — возразил майор. — Если её даже днём флажками обозначить, никто не решится прыгнуть, да ещё с такой высоты.

Я, когда в море бухнулась, по сторонам не смотрела. Сразу вверх голову задрала, всплывая. Осталось в памяти: очень удивило, с какой скоростью огонь распространялся. А на самом деле, как выяснилось, освобождался обзор, когда двигалась к поверхности.

Почувствовала, как по спине потёк ручеёк. Это же сколько удачи у меня накопилось, чтобы такой квест выполнить с первого захода? И понятно стало, почему Женька был такой заторможенный.

— Нужно, товарищ майор, — донёсся словно издалека голос Каренина, — чтобы вы в Симферополь позвонили. Пусть экспертов пришлют из главного ведомства. А иначе не докажем.

— Сам поеду, — ответил Истомин, — тут звонком не отделаться. Будут несколько дней согласовывать, — он замолчал, внезапно сообразив, что вокруг нас начал собираться народ, — давай, делайте фотографии и ко мне в палатку.