Пока размышляла, морща свой носик от очередной неудачи, Каренин, вероятно, успел договориться со своим зверьком и забрался в автомобиль совершенно спокойным. Даже лиловые разводы исчезли с лица.

— Тебя как звать-то? — поинтересовалась я, оторвавшись взглядом от него, чтобы и дальше ничего не накручивать в голове бестолковой Бурундуковой. Досталось же наследство.

— Евгений, — у него даже голос прозвучал ровно, а потом перешёл в наступление. — Ты вообще кто такая? Откуда у тебя такие мысли возникли? Ты соображаешь, что делаешь?

— Да ладно, Жень. Завёз в кусты, я и подумала.

— Подумала она, — его голос чуть повысился и тут же стушевался. — Мы почти приехали, — он глянул на часы, — через сорок минут вечернее построение, открытие слёта, и я хочу, чтобы ты попала именно на него. Чтобы тебя сразу все участники увидели. Не знаю, что там сейчас, вот и подстраховаться решил. А сюда свернул, чтобы случайный патруль нас раньше времени не обнаружил. Ну и послушать твои приключения, потому как у меня к тебе масса вопросов организовалась.

Я пожала плечами.

— Ах, вот ты о чём! Ну, спрашивай. Отвечу на все, кроме тех, где расписалась о неразглашении.

— Чего? — И опять уставился на меня изумлённым взглядом.

— Шучу, — я выдавила из себя улыбку, — но откуда мне было знать, что у тебя жена и куча ребятишек? Ты же мне ничего не рассказал о себе. Вот я и подумала: хочешь сделать предложение, от которого я не смогу отказаться.

Каренина подбросило на сиденье, словно ему в задницу заехали небольшим электрическим разрядом. Хорошо, что кабриолет, а то головой крышу запросто мог продырявить.

Мы несколько секунд смотрели друг на друга, примерно так, как в тот момент, когда я ему сообщила, что являюсь агентом британской разведки: глаза в глаза.

Не знаю, о чём он подумал, но до меня внезапно дошло: этот парень такой же, как я в прошлой жизни. Нет у него ни жены, ни детей. Перекати-поле. И со мной с удовольствием бы развлёкся, тем более я на это конкретно намекнула, но в силу моего возраста у него даже помыслов таких не было и не могло быть. Он, в отличие от многих парней, думал не головой котика.

Именно тот, кто мне нужен!

А не какой-то сын партийно-комсомольского работника.

— Даже не вздумай, — проговорил он, не отрывая своего взгляда и догадавшись о моих намерениях.

Ага, вот сейчас отпущу его вместе с этими глазами и кубиками. Или он меня вообще за дуру держит? Чтобы, пока я десятый класс заканчивала, его окрутила какая-нибудь вертихвостка? А у меня вполне серьёзные намерения. Осталось только вбить ему в голову, что это не у меня они, а у него.

Но чтобы не торопить события, замерла, а то уже оторвалась спиной от дверцы и приготовилась атаковать губы Каренина повторно. Ничего зазорного. Просто поцелуй.

Но, по ходу, он и на него не был готов, как мальчик Петенька зарделся, но и я сдавать занятые позиции не собиралась.

— Ладно, давай договариваться, — я снова, облокотившись на дверцу, приняла расслабленную позу.

И рассмеялась, увидев, как у Каренина вытянулось лицо.

— В смысле, договариваться? О чём?

— Ну, — я постаралась сделать серьёзное выражение, хотя и сомневалась, что получилось, — рассказываю тебе всё, что хочешь знать, — покрутила извилинами, соображая, что всё точно не расскажу, — а потом у нас два, — подумала пару секунд и исправила, — нет, три поцелуя. Не чмоки-чмоки и без пинков, а то я себе рёбра едва не сломала о дверцу, когда ты меня оттолкнул.

Каренин покряхтел, как старый дед, и около минуты собирался с мыслями.

— Ева, — наконец выдавил он из себя, — давай говорить откровенно. Ты очень красивая девушка. Да, ты мне понравилась с первого взгляда, едва увидел на обрыве. И ты вообще такая, что в тебя невозможно не влюбиться, но, — он поднял руку, заметив, что я подалась вперёд.

Ну а что? В любви уже признался, осталось закрепить наше дружественное соглашение крепким поцелуем. А с другой стороны — врал бессовестно. Если бы я агентом не представилась, сдал бы меня ментам без разговоров. И встретил меня как законченную преступницу, у которой за спиной лет двадцать на нарах.

— Но, — повторил он и замолчал, словно подыскивая нужные слова, — мне тридцать один год. Я для тебя слишком старый.

Старого нашёл. И не объяснишь ведь, что мы одногодки и с ним мне гораздо уютнее, чем среди придурков-одноклассников с их комсомольскими лозунгами. Скучно мне с ними.

Старым он себя почувствовал. Когда ему будет 95, а мне 80, большая будет разница?

— Между прочим, — ляпнула я, чтобы сбить капитана с той глупости, которую он ещё собирался выдать, — Кэтрин Зета-Джонс в 31 год вышла за 56-летнего Дугласа и родила ему двух детей. Это называется любовь.

Кусать себя за язык было поздно.

Каренин с непониманием уставился на меня.

— Какая Зета Кэтрин?

— Актриса, американская, читала про неё в «Советском Экране». Колонка там такая есть: «Новости из-за».

Каренин несколько раз моргнул, а потом отмахнулся.

— Капиталисты, что с них взять.

Едва не ляпнула, что Зудина вышла замуж за Табакова тоже в тридцать, а Олегу Павловичу на тот момент было шестьдесят.

Порыскала в голове в поисках примеров более подходящих кандидатов, но, кроме Пугачёвой, никто на ум не пришёл. Но с Примадонной совсем плохо: последний муж младше дочери. Чем-то напомнило Ришара в комедии «Игрушка».

Выдохнула и сказала:

— Когда тебе будет 45, мне будет 30. По-моему, отличная пара. И если тебя сдерживает только возраст — тогда ты полный дурак, — и с силой пнула ногой по пластиковой обшивке, потребовав тоном, не допускающим возражений: — Заводись, поехали. А то, не дай бог, кто-то увидит, что у тебя со мной шуры-муры. Будут потом неудобные вопросы задавать на партсобраниях.

Упёрся в меня взглядом, как в изваяние, но я даже не оглянулась, чтобы увидеть его глаза: вспучились, как два блюдца, или нет. Эпоха, блин, социализма. Про ДНК ещё ничего не знают, любая может ткнуть пальцем и заявить: вот, мол, папаша, и никуда не денется. Хотя,