Потелепалась на месте, как дерьмо в проруби, определяя, в какую сторону меня сносит, чтобы не распылять силы против течения, и медленно поплыла вдоль скал.

Раза два делала остановку, забираясь на небольшие каменные островки, торчащие из воды, пока наконец не обнаружила небольшой пляж и узкую тропинку в разломе, ведущую вверх.

Выбралась на горячий песок и, распластавшись на нём, несколько минут лежала, не в силах шевельнуться. Всё-таки вчерашний день не прошёл даром: тело ныло, болело и требовало отдыха. Наверняка согласилась с ним и провела ещё одну ночь на улице, если бы червяк в желудке не устроил бунт.

И я, отлежавшись, поднялась и поплелась по тропинке вверх. Именно поплелась, едва перебирая ногами. Трижды садилась на землю, пока взяла этот чёртов подъём, несколько раз едва не скатившись вниз, когда перед глазами начинали мелькать разноцветные звёздочки, как в калейдоскопе. Успевала сесть и схватиться обеими руками за кусты, росшие вдоль тропинки.

Как далеко я отплыла от места падения, определить не смогла, но, глядя на солнце, которое начало клониться к закату, можно было с уверенностью сказать, что прошло не меньше четырёх часов. И даже здесь, выбравшись наверх, я обнаружила следы пожара и едкий запах сгоревшего картона.

Прошла по линии сгоревшей травы, всматриваясь в разные стороны. Не обнаружила ни одного военного, а ведь, по идее, они должны были контролировать периметр вокруг полевой части. Определила примерное направление и двинула в сторону Зиповой, которая казалось, притягивала меня к себе запахом вчерашнего тортика.

Удалось незаметно добраться до жиденьких кустиков, которые росли в двух десятках шагов от сетки, через которую я вчера перемахнула и почти распласталась на земле, прикидывая, как, не привлекая внимания, перемахнуть через неё ещё раз.

Далеко, там, где вчера рванула цистерна, находились пара машин с характерным окрасом и десяток фигурок, которые едва удалось разглядеть. Эти мне точно не могли помешать.

В низине около палаток суетились солдатики, что-то перетаскивая с места на место, и были увлечены своим делом. Единственным препятствием служил охранник. Молодой пацан, который бродил вдоль сетки и разглядывал штык-нож. Но так как автомата при нём не было, всё, что он мог сделать, — начать орать, чем привлёк бы нездоровое внимание, после чего ЗИПовую, разумеется, вскрыли, не дав мне насладиться едой.

Пока размышляла, как незаметно проникнуть, отвлекающий манёвр возник сам собой. На дороге появилась одна из пожарных машин и, грохоча, проехала мимо. Охранник так усердно стал на неё пялиться, не имея другого развлечения, что я мгновенно воспользовалась ситуацией.

Вскарабкалась по натянутой сетке и, не обращая внимания на натужный скрип, который она издавала под моим весом, спустилась с другой стороны.

А в следующую секунду, пока рёв двигателя заглушал мои действия, надорвала пару пачек и сразу несколько штук печенья впихнула в рот, даже не стараясь тщательно пережёвывать. Просто глотала их, чувствуя, как сводит скулы. В итоге, набив полный рот, достала две бутылки с водой и старым проверенным способом вскрыла одну, не рассчитав силу. Металлическая крышечка взлетела в воздух, очень удачно вписалась в отверстие в сетке и плюхнулась охраннику в руки.

Бедняга испуганно дёрнулся, как от чего-то горячего, уронив крышку на землю, а потом, согнувшись пополам, стал её разглядывать. После чего выпрямился и поднял голову вверх.

Пока он таким образом соображал, откуда мог появиться сей предмет, я опустошила бутылку, и мой желудок выдал моё местонахождение с потрохами, издав такую руладу, что солдатик пригнулся, словно саданули по голове дубинкой.

Обернулся, и на его лице проявилось выражение ужаса. Он сделал несколько шагов назад и громко закричал, чем мгновенно привлёк к нам внимание:

— Леший! Леший!

И направил обе руки в мою сторону, где, по его мнению, находилась та самая нечисть.

«Идиот полный. Какая я ему леший?»

Но на всякий случай присела, чтобы скрыть своё местонахождение, а так как голод даже после двух пачек печенья продолжал создавать в желудке спазмы, открыла коробку, в которой остался небольшой кусок тортика.

— Бурундуковая⁈

Знакомый голос заставил оглянуться. О, мало того что явились, так ещё и смотрели стеклянными глазами. А у Каренина нижняя челюсть едва не соскользнула на землю. Бедолага обхватил её двумя руками, чтоб не потерять.

«Шляются где-то, а я с голоду подыхай».

Показала фак и отвернулась. Кусок торта совсем маленький остался, и делиться я ни с кем не собиралась…

Глава 3

Каренин сидел напротив и вскрывал ножом консервные банки, а я, откусывая большие ломти хлеба, быстро орудовала ложкой, которую принёс один из вояк.

После того как вскрыли ЗИПовую, капитан меня всю облапал, никак не веря, что перед ним находится живой человек, а потом, схватив за уши, притянул к себе и начмокал обе щеки. Захотелось чего-то большего, но я пересилила себя. Во-первых, вокруг нас собралась толпа, и неизвестно, как оценили бы мой порыв, а во-вторых, сладким убедить желудок в его сытости не удалось.

Пацаны весело ржали над охранником, а тот в десятый раз, довольный тем, что привлёк к себе массу слушателей, пересказывал свою историю, которая с каждым разом обрастала новыми волнующими подробностями.

— Вот вы сами прикиньте, — распалялся он всё больше и больше, — стою, смотрю на ящики, чтобы, значит, их никто не уволок, и вдруг мне прямо в руки невесть откуда падает чушка. Деревьев нет, упасть неоткуда, а она — бац! — и ладони обожгла, как будто в костре всё это время находилась. И вдруг кто-то как зарычит нечеловеческим голосом. Поднимаю голову, а передо мной лохматый леший, неизвестно откуда взявшийся, с рогами, в чёрных лохмотьях и кого-то ест. Показалось, что ЗИП от КАМАЗа зубами рвёт. У нас в деревне не один раз такого видели, и кому довелось остаться в живых, описывали именно так. Старики говорили — не к добру это, когда нечисть за околицей гуляет. А у меня даже автомата нет, чтобы защищаться, а с ножом против него нечего и думать. Порвёт на куски. Я и позвал на помощь. А что мне было делать?

Каренин ухмылялся, слушая солдатика, да и я сама давилась смехом. Меня полночи дымом окуривало, и даже долгое плавание в солёной воде не смыло полностью черноту. А в волосах ещё и какие-то ветки застряли, вот и походила на неизвестно что. Капитан сам признался: узнал меня лишь по тому, как торт уплетала, да по факу,