Только еще тогда, много-много лет назад, он показался мне далеко не простым. Ведь сумел же, сукин сын, закружить-завертеть голову молодой дщери царя Петра. Стал ее полюбовником. Далеко бы пошел он, только нашлись среди приближенных цесаревны люди императрицы Анны Иоанновны, сообщили царице «зраку престрашного» о Кузьме. И от греха подальше отправили парня на службу государеву, где он и сгинул бесследно.

Но сей Кузьма и в самом деле оказался человеком умным и удачливым. В Новом Свете, куда его забросила судьба, он сдружился с тамошними жителями, именуемыми индейцами, и даже породнился с ними. А потом появились и другие русские. Кто они и откуда взялись – Кузьма отвечал уклончиво. Видимо, рассказывать все о них ему было не велено. Но воинами они оказались отменными – и оружие у них было такое, какого никто еще до сей поры не видел. Именно они, собрав индейцев и соединившись с французами, и побили англичан.

Удалось сделать еще одно великое дело. С помощью людей прусского короля Фридриха найдены были бумаги, за которые канцлер Бестужев отдал бы все на свете, даже душу дьяволу, чтобы их получить. Попади они в руки государыне Елизавете, и конец Бестужеву. Конечно, голова на плечах у него останется – ее императорское величество пообещала, что во время ее царствования никого жизни не лишат, – но с должности своей он слетит, и упрячут его далеко-далеко, в Сибирь-матушку. А то и сгноят в российской Бастилии – крепости Шлиссельбург, где есть камеры для самых опасных государевых преступников.

Вот только как получить эти бумаги? Тут, хочешь – не хочешь, а придется ехать за ними в Берлин. Об этом мне сказал граф Эвальд фон Герцберг, представлявший на коронации короля Людовика особу своего монарха. Из донесений наших дипломатических агентов в Берлине мне стало известно, что сей граф имел звание тайного советника короля и принимал участие в составлении всех важных депеш кабинета министров. Одним словом, фон Герцберг был особо доверенным лицом своего монарха.

– Послушайте, граф, – сказал он мне, – а не лучше ли будет, если в Берлин – а вам, как вы понимаете, обязательно следует в нем побывать – вы отправитесь вместе с моей делегацией? Поверьте, так будет безопасней для вас. Вспомните, сколько раз ваши оппоненты пытались напасть на ваше посольство во время его путешествия по Францию. Я полагаю, что они не успокоились, и непременно повторят свои попытки захватить или убить вас.

Я задумался. Конечно, фон Герцберг был прав. Англичане, агенты «Секрета короля» и люди канцлера Бестужева сделают все, чтобы мы не попали в Петербург. Тут нам не поможет ни храбрость наших стражей, ни воинское умение калмыков, которое не раз уже спасало нас от верной смерти.

– Простите, граф, – ответил я, – а каким образом ваше посольство собирается добраться до Берлина? К большому сожалению, дороги многих немецких земель небезопасны и для вас. Ведь у вашего сюзерена тоже немало врагов. Взять хотя бы тех же австрийцев… Или ганноверское курфюршество[88], которое принадлежит английскому королю Георгу.

– Герр Воронцов, – улыбнулся фон Герцберг, – 26-пушечный фрегат Прусской азиатской компании «Бург фон Эмден» примет нас на борт и доставит в Гамбург, где мы будем чувствовать себя в полной безопасности. Корабль вот-вот вернется из долгого путешествия в Китай. Его величество король Фридрих II прислал капитану корабля Жану Франсуа Мишелю свое повеление забрать нас из Дюнкерка. Поверьте, маловероятно, чтобы корсары, в том числе и британские, напали бы на корабль под флагом Прусского королевства. А из Гамбурга мы через датскую Голштинию попадем в Любек. Далее же на каком-нибудь попутном корабле проследуем в Росток.

– Да, все это так, только поместимся ли мы все вместе на этом корабле? – с сомнением ответил я. – Нам довелось совершить плавание на корабле «Кёниг фон Пройссен». Корабль неплохой, только его капитан рассказал мне, что второй корабль Эмденской компании «Бург фон Эмден» чуть меньше по размерам. А еще, любезный граф, мы договорились с другой русской делегацией вместе направиться в Петербург. Так что места для всех нас потребуется еще больше.

– Дорогой граф, будет очень хорошо, если и русские американцы проследуют с нами – ведь его величество тоже очень хочет познакомиться с ее членами, и особенно с господином Новиковым, – заверил меня Герцберг. – И я, уж поверьте, не отказался бы от возможности поговорить с этими господами. Так что, уж поверьте, мы найдем место и для вас, и для всех ваших соотечественников. Тем более что путешествие из Дюнкерка в Гамбург – это всего лишь какие-то три-четыре дня. К тому же я слышал, что у русских есть хорошая пословица: «В тесноте, да не в обиде». Согласитесь, что безопасность путешествия стоит дороже, чем временные неудобства.

Я задумался. А ведь этот пруссак был прав. Бог с ними, с удобствами – зато мы сравнительно быстро и не подвергая себя опасности попадем в Берлин, где я получу наконец подлинники документов, которые помогут мне навсегда избавиться от моего старинного недруга – канцлера Бестужева. Время не ждет – в Реймсе я из разговоров с разными дипломатами понял, что война между Пруссией и Австрией может начаться в самое ближайшее время.

А что касается тесноты – так я решил, что кое-кто из состава посольства на время задержится в Париже, а потом без опаски вернется домой. Словом, стоит серьезно отнестись к предложению посланца прусского короля. Но нужно сначала обсудить этот вопрос с Кузьмой Новиковым и членами посольства русских из Нового Света.

Я попросил у фон Герцберга денек на раздумье, обещая завтра дать ему окончательный ответ на его предложение. На том мы с ним и расстались.

4 июля 1756 года. Франция. Реймс. Герцогиня де Помпадур, советник его величества Людовика XVI

Глаза у меня были на мокром месте. Как у всех дочерей Евы, скажете вы с усмешкой. А вот нет. Поверьте, я плачу очень редко. В последний раз это было, когда погиб мой бывший возлюбленный, его величество Людовик XV. А до того… Я уже и не припомню. От слез я сдержалась даже тогда, когда поняла, что его величество больше не нуждается в моей компании в постели. Наверное, мне тогда стало даже легче – что ни говори про покойного монарха, но в постели он был даже хуже, чем мой бывший муж – полминуты ерзанья, лежа на мне, после чего он сваливался с меня, вполне довольный собой. А мне