Первый артиллерийский снаряд ударил в грузовик, замыкавший колонну. Взрыв подбросил машину, и она, охваченная пламенем, перевернулась на бок, разбрасывая обломки и ящики с боеприпасами. Осколки разлетелись, впиваясь в землю и людей. Солдаты закричали, бросаясь за камни и редкие деревья, которые едва могли служить укрытием. Второй снаряд упал ближе к центру, взметнув столб пыли и гравия. Земля содрогнулась, и крики смешались с рёвом огня. Третий снаряд разорвался у обочины, разбив ящики с медикаментами, и белые бинты разлетелись по земле. Де Боно, сидевший в автомобиле, резко обернулся, его лицо побледнело, глаза расширились от ужаса. Он выкрикнул приказ, но слова утонули в новом взрыве. Артиллерия била ритмично, с пугающей точностью, словно невидимый стрелок заранее знал, где колонна будет наиболее уязвима.

Капитан Виченти, соскочив с лошади, выхватил револьвер и начал отдавать команды, указывая солдатам занять позиции за валунами. Его голос пытался перекричать грохот. «К скалам! Держать линию!» — кричал он, но паника нарастала. Солдаты, не привыкшие к такому обстрелу, стреляли в сторону холмов, не видя цели. Лейтенант Феррари, низко пригибаясь, пытался добраться до ближайшего грузовика, чтобы вытащить ящик с патронами. Его лицо, покрытое пылью, было напряжено, пальцы сжимали револьвер. Но очередной снаряд разорвался рядом, и взрывная волна отбросила его назад. Он упал, хватаясь за ногу, из которой хлынула кровь.

Де Боно, спрыгнув с автомобиля, укрылся за его корпусом. Его водитель, Джованни, пытался развернуть машину, но новый снаряд разнёс переднее колесо, и автомобиль осел. Генерал, пригибаясь, оглядывался, его пальцы дрожали, сжимая револьвер. Он понимал, что это не случайное нападение — кто-то знал их маршрут, время, слабость эскорта. Его разум лихорадочно искал выход, но вокруг раздавались лишь крики, треск огня и свист пуль. Солдаты, пытавшиеся удержать позиции, падали один за другим, их тела усеивали дорогу. Один из них, совсем юный, пытался ползти к валуну, но осколок пробил ему спину, и он замер.

Внезапно из-за скал появились фигуры. Они двигались стремительно, одетые в тёмные одеяния, с лицами, скрытыми грубыми платками. В их руках были автоматы. Первый залп скосил солдат, державших позицию у дороги. Нападавшие действовали с пугающей слаженностью: одни вели огонь, прижимая солдат к земле, другие обходили колонну с флангов, отрезая пути к отступлению. Их движения были выверенными, словно отработанными десятки раз на тайных тренировках.

Капитан Виченти, стоя за большим валуном, вёл огонь из револьвера, целясь в мелькающие фигуры. Его лицо, покрытое пылью, блестело от пота, стекавшего по вискам. Он успел выстрелить трижды, но пуля пробила ему плечо, и он рухнул, хватаясь за рану. Кровь текла между пальцами, окрашивая руку, но он всё ещё пытался поднять оружие. Вторая пуля попала в грудь, и он осел, его глаза закатились, револьвер выпал из ослабевшей руки. Лейтенант Бьянки, увидев, как падает капитан, бросился к нему, крича его имя. Но автоматная очередь прошила его насквозь, и он рухнул рядом, его тело дёрнулось в последний раз. Лейтенант Феррари, всё ещё живой, полз к ближайшему кусту, оставляя за собой кровавый след. Его лицо исказилось от боли, но он пытался достать гранату из подсумка. Пуля в спину оборвала его движение, и он замер, уткнувшись лицом в землю.

Солдаты, оставшиеся в живых, бросали винтовки, поднимая руки в отчаянной попытке сдаться, но нападавшие не брали пленных. Один из них, высокий, с длинным шрамом, видневшимся из-под платка, двигался вдоль дороги, методично добивая раненых. Его автомат стрелял короткими очередями. Его глаза, холодные и пустые, не выражали ни злобы, ни жалости — только сосредоточенность. Другие нападавшие собирали оружие, выдергивая винтовки из рук мёртвых солдат и сбрасывая гранаты в холщовые мешки. Один из них, низкорослый, с быстрыми движениями, ловко вынимал магазины из подсумков, словно делал это всю жизнь. Их действия были стремительными, почти механическими, словно они знали, что времени мало.

Де Боно, прижавшись к земле за корпусом автомобиля, пытался ползти к ближайшему кусту. Его мундир был покрыт пылью, фуражка слетела, обнажив редкие седые волосы. Он дышал тяжело, сердце колотилось, но разум оставался ясным. Он понимал, что засада была спланирована с точностью, недоступной простым повстанцам. Кто-то выдал маршрут, кто-то знал, что эскорт будет слабым. Его пальцы сжали револьвер, он заставил себя подняться на одно колено, целясь в фигуру, приближавшуюся через дым. Рука дрожала, но он стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться. Он видел, как нападавшие движутся, словно стая волков, окружая добычу, и понимал, что шансов мало.

Из мглы выступил абиссинец в маске. Его лицо было полностью скрыто чёрной тканью, лишь глаза блестели в узких прорезях. В руке он держал саблю — длинную, слегка изогнутую, с клинком, отполированным до зеркального блеска. Рукоять, обмотанная потёртой кожей, была истёрта от частого использования, но клинок выглядел новым, словно его готовили специально для этого дня. Де Боно попытался выстрелить, но палец дрогнул, и пуля ушла в землю, подняв облачко пыли. Абиссинец шагнул ближе, его движения были плавными, почти грациозными, как у хищника, загнавшего добычу. Генерал попытался встать, но ноги подкосились, и он осел, хватаясь за борт автомобиля.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать — угрозу, мольбу, проклятие, — но слова замерли на губах. Сабля взметнулась, поймав отблеск солнца, и опустилась с ужасающей точностью. Удар пришёлся по голове, и Де Боно рухнул, не издав ни звука. Кровь хлынула на землю, пропитывая сухую почву, образуя тёмную лужу, которая медленно растекалась под ногами нападавшего. Абиссинец в маске замер на мгновение, глядя на тело генерала, затем наклонился, вытер клинок о мундир Де Боно и отступил назад.

Когда стрельба стихла, дорога была усеяна телами. Грузовики догорали, чёрный дым поднимался к небу. Обломки ящиков, разбросанные взрывами, валялись среди камней, а запах гари и крови пропитал воздух. Из двадцати солдат и трёх офицеров не выжил никто. Нападавшие, собрав оружие и боеприпасы, исчезли так же стремительно, как появились. Их фигуры мелькали среди валунов, пока не растворились в скалах.

Дорога, ещё недавно оживлённая движением колонны, теперь выглядела как картина из ада. Тела солдат лежали в неестественных позах, их мундиры были разорваны, лица застыли в гримасах боли и удивления. Один из грузовиков всё ещё горел, пламя лизало остатки ящиков, и время от времени раздавался треск, когда огонь добирался до патронов.

В Асмэре весть о бойне достигла штаба к полудню. Курьер, запыхавшийся и бледный, ворвался в кабинет коменданта, его форма была покрыта пылью от долгой скачки. Он сбивчиво доложил: колонна