— Знаешь, Володя, всё-таки прав ты оказался. Надо было раньше дать людям возможность самим работать. Смотри, как у них глаза горят. Настоящие хозяева!

— Время покажет, Леонид Ильич, — осторожно заметил я. — Главное, чтобы теперь им не мешали.

— Не дадим помешать, — решительно сказал Брежнев и, улыбнувшись, добавил: — Наконец-то нам удалось оживить экономику страны. Пока в отдельных областях, но и остальные подтянутся. Не всем это понравится, враги ведь никуда не делись. И потому нам, в первую очередь тебе, Володя, предстоит защитить это наше с тобой начинание от нападок, провокаций, саботажа.

— Уже работаем, Леонид Ильич. Думаю, все у нас с вами получится, — улыбнулся я, добавив генсеку оптимизма.

Во второй половине дня я попрощался с Леонидом Ильичом, так как имел несколько встреч по поводу своей непосредственной работы. В первую очередь собирался пообщаться с предварительно одобренными кандидатами для Управления Собственной Безопасности. Двоих из них я раньше не знал, а вот третьего именно я и выбрал. Чем очень удивил Вадима Николаевича Удилова, не разглядевшего особого потенциала в никому неизвестном молодом парне, находившемся в звании старшего лейтенанта.

Звали этого парня Владимир Путин.

Я не собирался каким-то особенным образом влиять на его карьеру и жизнь. Однако было бы странно попасть в прошлое и не познакомиться с таким человеком лично, когда представляется такая возможность. В общем, в некоторой степени мое желание можно было назвать простым любопытством. Хотя поработать вместе тоже было интересно.

Встречу организовали в здании Управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области — в знаменитом «Большом доме» на Литейном проспекте, 4. Огромное серое здание эпохи конструктивизма, казалось, давило на город своей тяжёлой архитектурой, символизируя могущество и суровость Комитета. Я не слишком любил такие места, они всегда настраивали на холодный, официальный лад, потому постарался сделать так, чтобы разговор прошел в более свободной обстановке. Комната, которую Даниил Павлович Носырев лично распорядился выделить для нашей встречи, оказалась уютной, с диваном и креслами вокруг низкого журнального столика. На столике, кстати, в нужное время уже стояли чашки с горячим чаем и тарелка с печеньем.

Первым появился капитан Александр Симонович — достаточно опытный контрразведчик лет под сорок, подтянутый и аккуратный, с серыми проницательными глазами.

— Товарищ полковник, разрешите представиться — капитан Симонович! — отчетливо произнес он, вытянувшись передо мной по струнке.

Я кивнул, поздоровался, предложил ему присесть. В мыслях капитана читалось напряжение, но, вместе с тем, уверенность в своих силах: «Это мой шанс. Главное, его не упустить сейчас. Рекомендации хорошие, но перестраховаться не помешает».

Следом вошел Игорь Кузнецов, моложе Симоновича, но уже тоже капитан, с серьезным и даже несколько печальным лицом. Он держался сдержанно и профессионально.

— Добрый день, товарищ полковник, — сказал он негромко и, дождавшись приглашения, тоже сел напротив меня, рядом с Симоновичем.

Сканируя его мысли, я уловил легкую настороженность: «Интересно, чего от нас ждут? И почему именно я, неужели в Москве не хватает собственных специалистов?»

Последним зашел Владимир Путин. Небольшого роста, худощавый, с внимательным, цепким взглядом. Внешне он выглядел спокойным, но когда я проник глубже в его сознание, то ощутил напряжение не меньшее, чем у коллег: «Необходимо следить за каждым словом и обдумывать любой тезис. Вначале стоит присмотреться к полковнику, изучить его сильные и слабые стороны, а лишь потом активно реагировать. Это как в дзюдо…».

Я внутренне усмехнулся, узнавая типичные черты того, кого в двадцать первом веке знал, наверное, каждый житель планеты. Кто-то боготворил, кто-то люто ненавидел, но знали все.

— Здравствуйте, Владимир Владимирович, — коротко поздоровался я, но руку не протягивал, чтобы не выделять Путина среди прочих. — Присаживайтесь.

— Благодарю, товарищ полковник, — тихо ответил он, садясь в кресло чуть поодаль от Симоновича и Кузнецова.

Когда все устроились, я дружелюбно улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону чашек с чаем:

— Угощайтесь, товарищи, не стесняйтесь. Разговор у нас сегодня неформальный, хотя и серьезный. С вашими личными делами и профессиональным опытом я, разумеется, уже знаком. Хотелось бы услышать ваши идеи по поводу работы недавно созданного Управления собственной безопасности. Какие инициативы вы бы хотели предложить? Давайте пофантазируем, так сказать. Что вам кажется наиболее существенным и важным? Александр Николаевич, давайте начнем с вас.

Симонович встал с места, выпрямился, чуть покашлял и уверенно заговорил:

— Товарищ полковник, я работаю в контрразведке почти пятнадцать лет. Последние пять лет занимался внутренними расследованиями. Думаю, сейчас важно усилить оперативный контроль, особенно за руководящим составом…

Слушая его ответ, я внимательно считывал поток его мыслей. Симонович говорил правильно, но мысль о расширении полномочий вызывала у него внутреннее удовольствие, близкое к честолюбию.

— Хорошо, — спокойно сказал я и повернулся к Кузнецову. — А вы, Игорь Петрович, что думаете?

Симонович сел, нахмурившись, что не успел сказать все, что запланировал. Поднялся Кузнецов, взял слово:

— Я служу в отделе аналитики три года. Занимался выявлением уязвимых мест в наших подразделениях, работал с отчетами и статистикой. Думаю, нам не хватает современных методов оценки рисков, которые уже используют наши западные коллеги.

В его мыслях был порядок и логика, в двадцать первом веке он наверняка стал бы айтишником. Но я уловил и другое — скрытую амбициозность, желание занять более важное место в структуре. Похоже, он действительно считал себя лучшим специалистом, чем «все московские».

— Дельное замечание, Игорь Петрович, — сказал я и наконец перевел взгляд на Путина. — Владимир Владимирович, ваша очередь.

Путин чуть заметно кивнул, поднялся и, выдержав паузу, подбирая слова, негромко заговорил:

— Я работаю по линии контрразведки в следственном отделе, товарищ полковник. За последние несколько лет принимал участие в расследованиях ряда серьезных инцидентов, в том числе связанных с идеологическими диверсиями. Возможно, вы слышали о деле, связанном с надписью на Петропавловской крепости, которую нанесли двое молодых диссидентов.

Я утвердительно кивнул, показывая, что осведомлен об этом деле, но не перебил старлея, позволив ему продолжить. Одновременно с этим я сосредоточился на его мыслях, стараясь понять, какие эмоции он испытывает, вспоминая те события.

— Приходилось разбираться и в других подобных случаях, — продолжал Путин спокойно. — Должен сказать, что это работа, где особенно важно разбираться в человеческих мотивах. Люди, с которыми нам приходится иметь дело, далеко не всегда действуют из корысти или сознательного злого умысла. Часто они искренне убеждены в своей правоте, хоть и идут вразрез с официальной линией. Понять их истинные мотивы, отделить случайную ошибку от осознанной