— Виноват! Как есть виноват, Ваше Императорское Величество! — провыл купец и для подтверждения глубины раскаяния мощно ударился лбом о пол.

— Виноват — искупишь, — пообещал я. — Все посчитано, все вернуть придется, что за долгие годы из казны высосано было нутром твоим ненасытным. Ну и самому поработать придется как следует — на каторге. Рожа у тебя холёная да дородная, значит здоровьем не обделен — лет через двадцать к деткам своим вернешься.

— Не губите, Ваше Императорское Величество! Не корысти ради — из страха перед Гласным нашим бумаги подделывал!

То, что надо — на Гласного многие жалуются, в том числе недавно мною назначенный губернатор — выпускник так называемой «Школы губернаторов» из первого ее потока. Молод, честен, высокими покровителями, если меня не считать, обделен, вот и попросил в рамках «Высочайших внутренних проверок» в Брянск заглянуть, помочь порядок навести, а то погибнет в пожаре или попросту в пруду утонет.

— Сопли вытри и рассказывай, — велел я.

Многословно поблагодарив, увидевший тень надежды купец утерся и принялся жаловаться на то, какой Гласный местной Думы вор, кровопийца, душегуб да прелюбодей. Имеющийся в моем «пуле» следователь кропотливо записывал. Личность он примечательная — Аркадий Францевич Кошко, до недавнего времени — пристав-заведующий сыскной частью города Риги. Послужной список и характеристики имевших с ним дело господ самые что ни на есть великолепные, за плечами — много раскрытых им дел, и я решил, что такой человек мне не повредит. Ныне числится одним из заместителей начальника сыска Москвы, в свободное от работы время с другими толковыми товарищами занимается улучшением систем идентификации личности — мы уже умеем фотографировать преступников, переписывать их антропометрические данные и снимать и сличать отпечатки их пальцев. Качество работы полиции от этого выросло очень сильно, и к нам приезжают учиться и перенимать опыт иностранцы — в том числе из «вражеских» стран, потому что бандитизм — беда общая, и секретничать здесь нет смысла: война приходит и уходит, а преступники остаются.

— Пожар! — раздался на улице вопль.

— Пожар!

— Пожар! — подхватили другие голоса.

В столовую ввалился казак Конвоя.

— Пожар, полагаю? — сработал я на опережение.

— Как есть пожар, Ваше Величество, — ответил он. — Дом Гласного горит.

— Улики уничтожает, — спокойно прокомментировал Аркадий Францевич.

За окном, громко стуча в закрепленный на телеге колокол, проехала пожарная бочка. Ее звукам начинали вторить другие колокола — и пожарных, и на церквях. Пожар — беда большая, беда страшная, беда общая. Хорошо, что Брянск — не настолько «деревянный», и дотла не выгорит. Помогает и погода — за окном жизнерадостно-светлый конец сентября, но вчерашней ночью шел дождь. Да и дом у Гласного каменный, забором да садом окружен — мне фотографии показывали.

— Идемте, — решил я. — Поможем чем сможем.

За окном проехали еще три пожарные бочки.

— Склад спалит, Ваше Императорское Величество! — засуетился купец. — Как есть спалит — там шаром покати, а по бумагам — запасы на случай неурожая!

— Сергей, перехвати пожарного и туда отправь. Кого по пути встретишь — туда же, — скомандовал я казаку.

— Есть! — коротко отозвался он и выбежал из дома.

— Этак уважаемый Антон Аркадьевич на высшую меру себе следы на заметает, — поделился соображениями Остап.

— У страха глаза велики, — прокомментировал Аркадий Францевич, аккуратно закрыв тетрадку с показаниями купца.

— Севку пока в подвал, — распорядился я. — Жену его как домой вернется в покои ее вежливо определить. Детей по мере поступления — туда ж. Потом разберемся, в зависимости от полезности Севкиных показаний и его поведения на суде, — придавил купца взглядом.

— Пощадите деток, Ваше Императорское Величество! — заголосил он, шагая на выход в сопровождении заломавших ему руки казаков.

Пощадим — мы же не изверги. После конфискации неправедно нажитого имущества (честно заработанное никто не отберет) жизнь не заканчивается.

На улице, кроме оставшейся при мне части свиты, никого не было. Справа от нас, в стороне центра Брянска, в небо поднимался дым. Жидковат, и это радует. Пока мы грузились в карету — на машине по этакой грязище, которую из себя представляет подавляющее большинство российских дорог, не проедешь — мимо нас промчала пожарная бочка, направляясь в сторону реки.

Город стремительно оживал — здесь и там нам встречались пешие и «моторизованные» жители, спешащие помочь погорельцам. Закрывались лавки и заведения, из ворот фабрик устремлялись к дыму рабочие, и мной от такого зрелища овладевала гордость за соотечественников — сплачиваются против общей беды, как оно и должно быть в здоровом обществе!

«Попилить» всю электрификацию города прохиндеи не смогли — что-то же сделать надо, чтобы государевым проверяльщикам (с этими разговор отдельный будет — пачка отчетов о благополучии города Брянска у нас есть, не сносить их авторам мундиров) показывать. Ближе к центру вдоль дороги появились столбы с проводами и даже самый настоящий трамвай, которым жители города заслуженно гордятся. А вот и кинотеатр, с табличкою «билеты распроданы». Надо будет что-то с перекупщиками делать: выкупают, сволочи, всё что есть, и потом втридорога перепродают. Потом подумаем.

Ворота дома Гласного были открыты нараспашку, и их вид подтверждал вину Антона Аркадьевича не меньше, чем показания Севки: щеколда вырвана «с мясом» — у пожарных есть полномочия выламывать помехи на пути к пожару. Во дворе стояло аж три бочки — пожарные качали воду насосами и изливали ее в выбитые окна дома. Шланг третьей, стоящей около крыльца, уходил внутрь дома. Сбежавшийся народ не дремал — разделившись на группы и выстроившись в цепочки, они набирали из уличной колонки воду в ведра и передавали их дальше. Координироваться помогал усатый пожарный. Так и запишем — учения по «гражданской обороне» в городе Брянске проводились, и от этого здесь такой порядок.

Антон Аркадьевич, одетый в пальто поверх исподнего красовался всклокоченной бородой и слезами на глазах. Ух, подозрительно — чего это ты средь бела дня в исподнем?