— Вижу, узнал? — спросил Афанасьев.

Я не стал отвечать, просто вытащил шашку из ножен и положил на стол, показав пальцем на клеймо.

— Во-о-от, — поднял палец вверх штабс-капитан.

Яков присвистнул.

— И что можешь сказать?

— Ничего не понимаю. Эта шашка — наша родовая. Ее мне дед Игнат передал, когда я в станицу вернулся.

— Вот как. А у меня сведения, что Жирновский разыскивает оружие с этим клеймом. Выходит, еще одна ниточка с этим аристократом связывает.

— Выходит так, — вздохнул я, и правда ни черта не понимая.

— Слишком много совпадений, Гриша, чтобы списать все на случайность.

Про деревянную свистульку и Хана, что где-то в окрестностях Ставрополя нарезал круги в ожидании нашей встречи, я рассказывать не стал. Пусть это будет только моей тайной.

— Ладно, — Афанасьев постучал пальцами по столу. — Бог с ним, с клеймом, потом разберемся. Давай к насущному.

— Это к какому? — насторожился я.

— К твоей шкуре, Гриша, — спокойно ответил он. — Я же сказал: тебя все равно попытаются убить.

— Радует, — буркнул я.

Яков фыркнул, но промолчал.

— Поэтому, — продолжил штабс-капитан, — я решил немножко подсобить графу. Раз уж он так старается.

— Как это? — не понял я.

— Дать им возможность попробовать еще раз, — усмехнулся Афанасьев. — Только на наших условиях.

Он наклонился вперед, глядя на меня пристально.

— Я собираюсь ехать в Георгиевск. Официально — по делу контрабанды. Неофициально — навестить Жирновского.

— И? — спросил я.

— И ты едешь со мной.

Я чуть не поперхнулся чаем.

— На живца, значит? — уточнил я.

— А у тебя есть другой вариант? — поинтересовался Афанасьев. — Смотри сам. Вернешься в станицу — может, опять прилететь привет от графа. А если мы сами поедем туда, где он чувствует себя хозяином, — у нас будет шанс вывести его на чистую воду.

Я подумал. По сути, он озвучил то, что и сам крутил в голове: или ждать, когда тебя где-нибудь подкараулят, или решать вопрос.

— Яков? — спросил я.

— А что я? — пожал тот плечами. — Андрей Павлович дело говорит.

— Весело живем, — вздохнул я. — И когда выдвигаться собираетесь?

— Завтра на рассвете, — ответил Афанасьев. — Лошадей возьмем свежих. Мы едем, ну и ваши казаки из Волынской. Больше людей брать не будем.

— Вот же черт! — выругался я.

— Что такое? — удивился штабс-капитан.

— Да я так в оружейную лавку и не попал. Все мечтал винтовку казнозарядную заиметь. В Пятигорске, который раз уже бывал — никак. Как-то одна немецкая попадалась, но тогда денег не было. Вот думал, хоть в Ставрополе найдется.

— Винтовку, говоришь? — прищурился Афанасьев, вставая из-за стола.

Он открыл шкаф в углу, тот самый, где стояли папки и какие-то коробки, достал длинный чехол из плотного сукна и положил на стол. Развязал тесемки, аккуратно отогнул ткань.

Я невольно присвистнул.

На столе лежала штука, которую я прежде только на картинках видел — в прошлой жизни, естественно. Деревянное ложе, длинный ствол, под ним шомпол. И самое главное — толстый барабан, как у револьвера.

— Вот, — с какой-то даже нежностью сказал Андрей Павлович. — Револьверная винтовка Кольта, модель 1855 года.

Он погладил рукой приклад.

— Американская игрушка, — добавил он. — У нас таких — раз, два и обчелся.

Я осторожно взял винтовку. Тяжелая, зараза, но в руках сидит хорошо.

— И откуда она у вас? — спросил я.

— Досталась по случаю, — усмехнулся он. — У одного контрабандиста четыре месяца назад конфисковал. С тех пор в шкафу лежит. Самому не к чему, думал куда пристроить, не каждому такое оружие подходит. Ей, похоже, почти не пользовались, стреляла, наверное, всего пару раз, я проверял.

— И вы решили… — я покосился на него.

— Решил, что это будет мой подарок тебе. Помню, что, если бы не твоя смекалка, меня бы уже схоронили там, в Волынской, прямиком возле лавки Кострова. По бумагам она уже списана, так что проблем не будет.

Он взял винтовку в руки, тронул пальцем барабан.

— Калибр у нее 44, — сказал он. — 6 зарядов. Ствол 21 дюйм. На 100–150 шагов должна уверенно бить, если руки из правильного места растут, — хохотнул он.

— Откуда надо, — улыбнулся я.

— В этом я как раз не сомневаюсь, — хмыкнул Афанасьев. — В барабане шесть камор, заряжается каждая по отдельности. Порох, пуля, плунжером под стволом поджал. Потом — на капсюли, и можно стрелять. Только не жадничай с порохом, а то при выстреле может цепью шарахнуть все заряды. Тогда и руки оторвет к черту. Слышал, бывали случаи.

— Это как? — уточнил я.

— Это когда все шесть камор разом бахают, — спокойно ответил он. — Если рука в это время на барабане, то оторвет с гарантией.

Я машинально отодвинул левую ладонь от ствольной коробки.

— Так что держись за цевье аккурат, — наставительно продолжил Андрей Павлович. — И не суй руки куда не просят. Стреляет она, повторюсь, знатно. Но характер своенравный.

— Благодарствую, Андрей Павлович, — сказал я вслух. — Дорогой подарок.

— Владей, казачонок, Григорий, — почти торжественно произнес он.

У меня на лице сама собой расползлась улыбка. К винтовке досталась еще и холщевая сумка с припасами, но копаться в ней я пока не стал.

Было поздно, и мы с Яковом отправились на постоялый двор. Нужно было выспаться перед завтрашней дорогой. Перед тем как отключиться, я связался с Ханом и покружил над Ставрополем, посмотрел на главный город губернии с высоты птичьего полета.

* * *

На рассвете штабс-капитан был верхом на постоялом дворе. Собрались быстро: Степана и Трофима Яков еще вчера озадачил, так что они были готовы.

— Здорово, казачонок, — кивнул Степан. — Мы тебя уж потеряли.

— Бывает всяко, — отмахнулся я.

В чехле на седле примостилась моя новая револьверная винтовка, пристрелять которую я собирался в пути на какой-нибудь стоянке.

— Ну что, казаки, — Афанасьев выехал вперед. — Хватит языками чесать, в дорогу.

Мы тронулись по спящим улицам Ставрополя. Город быстро остался за спиной. Пошли поля, потом редкие посадки, дальше потянулась дорога.

Когда отъехали верст на пять, я позвал Хана. Он сел на луку седла, и я стал подкармливать его с рук свежим мясом, доставая кусочки из сундука. Лежат там уже давно, а по запаху словно только что положили.

Добирались до нужного нам места четыре дня. Останавливались и на