— Опять не понимаю, где собака зарыта?

— Блин, ты и раньше был таким тугодумом или новая личность поспособствовала? Во дворе у Гвишиани собака зарыта!

— Ваня, не дерзи, объясняй по-людски.

— Объясняю на пальцах, для особо одаренных. Под производство и поставку труб дается большой кредит в германских банках. А подрядчик кредит будет гасить газом по фиксировано низким ценам.

— А деньги-то где?

— Ну блин… Это просто песец! Неужели совсем не догоняешь, где взять, куда засунуть и кого нахлобучить? Блин, поэтому старики Союз и просрали. Да человек миллионером станет долларовым с этой сделки. Самое главное процесс контролировать, к большому потоку приделать свой маленький краник, с которого будет капать. Если и не очень много, зато очень регулярно.

— Ааа, то есть снова откат? Еще и к газовой трубе присосался Гвишиани? И все годы, пока газ продается, он имеет свой процентик? А ты не в курсе, где находится этот воровской краник Гвишиани?

— Перечисления идут на счет Международного института системных исследований. А вот как он будет там их обналичивать или выводить — хз.

— Ваня, спасибо!

— Кушай на здоровье! Кстати, хорошо, что я приехал сегодня. Среди ученых такие интересные кадры встречаются! Тут с одним челом сцепились по поводу языка программирования. Они там занимаются тем, что у нас ушло в песок. Я читал о них. Если бы им удалось развиться дальше, то мы бы всех обогнали в сфере искусственного интеллекта, нейросетей и прочего. Причем не тот ИИ, что у нас в двадцать пятом году из каждого чайника говорит, а что-то гораздо интереснее. Прикинь, самопрограммирующийся ИИ? Алгоритмы которые изменяют сами алгоритмы. Крышу срывает от перспектив! Ты выводы сделай. А то в девяностых уедут товарищи в США и погибнут, сразу всем коллективом. Самолетик — бабах — и взорвется. Обидно, блин. Я только прикинул, какие игрушки можно было бы сделать…

— Да что игрушки, игрушки это мелочи. Но, спасибо, подкинул тему для размышления.

— Обращайтесь, Владимир Тимофеевич, — Ваня шутовски поклонился и направился к гостинице.

Я едва успел дойти до домика охраны, как появился ЗИЛ Брежнева. Он лихо подкатил к коттеджу, лихо затормозил. Из-за руля вылез Генсек, довольный, улыбка во весь рот. Машина была грязной, будто на ней пахали.

— Машина зверь! А вы, Александр Яковлевич, сомневались, что я не проеду по объездной в Клину? Нет такой дороги, на которой я бы не смог держать скорость!

Из ЗИЛа вылез бледный Рябенко.

— Леонид Ильич, вы обогнали машину охраны, это нарушение всех правил, — недовольно сказал он.

— А правила и существуют для того, чтобы их нарушать, — Брежнев засмеялся и направился к коттеджу.

Рябенко подошел ко мне.

— Это было нечто! Леонид Ильич снова, что называется, тряхнул стариной. Дорога, как я тебе говорил, — хлам, не сравнить с основной трассой. В некоторых местах думал, что сейчас взлетим. А в некоторых — что крышу машины головой пробью. Гнал по кочкам на такой скорости, просто удивительно, что без приключений добрались. Так что тебя смутило в Клину?

— Александр Яковлевич, мне не понравилась промышленная зона. Там обратил внимание на законсервированные корпуса и особенно на недостроенный девятиэтажный административный корпус. Снайперу оборудовать там лежку и подготовить пути отхода — дело пяти минут.

— Я сообщу Юрию Владимировичу, пусть примут меры. Пошли, Володя, дел еще много. Совещание назначено после обеда. Кстати, ты Андропова еще не видел?

— Я даже не знал, что он здесь.

— Ну тогда я первым тебя обрадую. Сегодня будет арест Гвишиани. Кабахидзе дал признательные показания.

Из коттеджа вышел Андропов. Юрий Владимирович, оказывается, слышал последние слова Рябенко.

— Вы бы оглядывались по сторонам, когда на служебные темы беседуете, — хмуро посоветовал он, подходя к нам.

— Виноват. Исправлюсь, — Рябенко был раздосадован своим промахом.

— А с Гвишиани я решил не торопиться, понаблюдаем немного, — сообщил Андропов. — Чувствую, на очень интересные связи выйдем. В институте Гвишиани есть молодежный кружок, где они готовят кадры для будущих реформ. И говорят об этих реформах, как о деле, решенном на сто процентов. Я ознакомился с их программой занятий и у меня столько вопросов, что Гвишиани придется ответить на каждый. Но не сейчас.

— Когда будете спрашивать, спросите в каком банке у него счет в Западном Берлине, — заметил я. — Заодно поинтересуйтесь, за что на этот счет перевели полтора миллиона марок. И счет института проверьте — там из крана немецкой компании Ruhrgas регулярно капает сумма. Вопрос: за что такая поддержка товарищу Гвишиани и его институту от наших потенциальных врагов?

— Интересно вы ставите вопросы, Владимир Тимофеевич, — Андропов внимательно посмотрел на меня. — Я уже наслышан о том, что вы головой ударились и теперь сны вещие видите. Но не до такой же степени, чтобы сумма на иностранном счету приснилась?

— Нет, удар головой здесь не при чем, — не смутился я. — Эту информацию я случайно подслушал в Пицунде. Гвишиани обсуждал свои планы. К сожалению, я не видел человека, с которым он разговаривал. Дело на рынке было, когда я туда ездил купить подарки семье.

Ну да, я соврал, честно глядя Андропову в глаза. Но ведь для благого дела…

Глава 24

«Как будто он что-то не договаривает…», — подумал про меня Андропов, но вслух сказал:

— Вы сходите поешьте, Владимир Тимофеевич. А то потом некогда будет. Александр Яковлевич, пройдемте со мной?

И они с генералом Рябенко вошли в дом. Я послушал совет Андропова, да и желудок требовательно заурчал. Зря я с утра не позавтракал.

Гостиничная столовая больше походила на ресторан. Столики под ажурными скатертями, на столах цветы в низких вазочках из чешского стекла, воздушные занавески на окнах. На каждом столе меню в аккуратной папке.

Я взял в руки меню. Подумал, как много мелочей мы в обычной жизни не замечаем. Например, я как должное воспринимал ламинирование или «файлы». Удобно ведь, чтоб не пачкался и не изнашивался документ или фотография. Привыкаешь настолько, что не обращаешь внимания. Пока не столкнешься с таким вот… Даже в столь неплохом заведении меню оказалось уже изрядно потрепано посетителями. Впрочем, это ведь можно