Мушкетеры и лично де Тревиль хорошо запомнили всех дворян, что, разъезжая на своих лошадях перед толпой, подначивали бунтовщиков. Дважды де Порто и д'Атосу приходилось принимать участие в атаках на богатые особняки и дважды мушкетёры выволакивали оттуда проклинающих Мазарини дворянчиков. И все же, приговор зачинщикам был не таким уж и строгим. Большинство из них отделалось ссылкой, по какой причине, я не совсем понимаю. Правосудие Людовика Справедливого было мне совершенно непонятно.

С Его Величеством мы встретились лишь после того, как в Париже был восстановлен относительный порядок. Всё это время, связанный Принц без имени гостил у меня. Я просто не мог передать его никому, и лишь послал Королю весточку:

«Зачинщик беспорядков у меня, и мы обсудили его личность с Вашим Величеством на кладбище Сорбонны.»

На удивление, Генрих вёл себя прилично. Я привел его в гостиную и усадил за стол. Миледи бросилась ко мне, но вовремя заметила рану. Наверное, я мог бы потерпеть боль ради этих объятий, но Анна де Бейл всё же остановилась.

— Что с вами? — спросила она, хотя прекрасно видела наложенную де Порто повязку. — И кто это с вами?

Пленный поклонился, насколько позволяли ему путы. Шляпы на нем не было.

— Большую часть жизни у меня не было имени, мадемуазель, — сказал человек в маске. Миледи повернулась ко мне.

— Пленник Его Величества, с которым мы должны обращаться бережно, — только и сказал я.

Анна усадила нас за стол, а Планше отправила за цирюльником. Слуга перед этим сам осмотрел мою рану, пощёлкал языком, и только после этого удалился.

— Джульетту ещё не приводили? — спросил я.

Миледи покачала головой. Тогда снова заговорил мой пленник:

— У вас много друзей, шевалье.

— Благодаря им и живой, — ответил я. Миледи улыбнулась. Через час пришёл цирюльник. Пока он вытаскивал пулю и накладывал швы и повязки, Планше не сводил глаз с пленника. Слуга зарядил пистолет, но я строго настрого запретил ему стрелять в нашего гостя. Планше пообещал стрелять в ногу, но тут уж куда Господь пулю пошлёт.

После того, как ушел цирюльник и я немного пришёл в себя, Миледи подала к столу. Я вежливо попросил Планше покормить гостя, и Принц без имени не стал спорить. Вечер, несмотря на всю свою странность, прошёл спокойно. Но я прекрасно понимал, что Генрих ещё не сдался. Он лишь ждал удачного момента. Меня начинало клонить в сон, а Его Величество так и не явился. Солнце уже почти опустилось, когда в дверь постучали. Я взялся за шпагу, взглядом попросил Планше приглядеть за пленником.

Я подошёл к двери и пнул её. Она открылась, чуть не сбив с ног молодого слугу. Тот испуганно отшатнулся в сторону, поглядел на шпагу у меня в руке, побледнел.

— Шевалье, мне велено доставить вас и вашего пленника в Лувр, — пролепетал слуга. Я заметил, что за его спиной, на улице, уже стоит карета. Только тогда я позволил себе убрать оружие в ножны.

— Собирайтесь, Ваша… месье герцог? — вовремя поправился я. «Светлость» было весьма специфичным обращением, благодаря которому особенно проницательный человек мог бы сделать ненужные Его Величеству выводы.

Человек в бархатной маске с достоинством поднялся. Поклонился Миледи и сказал:

— Для меня было честью познакомиться с хозяйкой этого дома.

Анне де Бейл на прощание подала руку. Бархатная маска скользнула по тыльной стороне ладони Миледи, а затем пленник прошёл со мной на улицу.

В карете нас уже ждал Рошфор. Он тоже был ранен, однако перевязанными у человека в черном были шея, грудь и плечо. При виде меня он улыбнулся и хрипло произнёс:

— Это небольшое восстание всех пометило, не так ли, шевалье?

Я улыбнулся и кивнул, а затем залез в карету. Рошфор протянул мне руку. Обменявшись рукопожатиями, мы посмотрели на человека в бархатной маске. Тот тоже залез к нам, правда не без помощи слуги. Руки я связал бедному Принцу без имени за спиной.

— Этот тот, о ком я думаю? — спросил Рошфор.

— Зависит от того, что сказали вам Его Величество, — ответил я. Человек в бархатной маске только сухо рассмеялся и откинулся на спинку кареты. Кучер послал лошадей вперёд и мы не спеша поехали в Лувр.

— Кто вас так? — спросил я.

— Гугеноты, — вздохнул Рошфор. — Но теперь они удивительным образом присмирели, не знаете почему?

— Поняли, что оказались не на той стороне, — улыбнулся я, внутренне радуясь тому, что Конде смог всё-таки использовать своё влияние на протестантов. Слава его деда всё ещё много стоила в этом мире.

— А вас? — спросил Рошфор. — Неужто ваш пленник такой умелый боец?

Человек в бархатной маске снова рассмеялся, но не сказал ни слова. Я кивнул.

— Действительно так, но ранил меня Ларошфуко. Вы не знаете, где он сейчас?

— Давненько его не видел, — ответил Рошфор. — Но бьюсь об заклад, Её Величество смогли вымолить прощения для своего лакея.

— Прошу простить герцога, — вдруг подал голос человек в бархатной маске. — Он и не знал, кого пришёл спасать. Для него, я был всего лишь противником Мазарини.

— Каждый второй теперь мнит себе противником или соперником Мазарини, — устало протянул Рошфор. — Ничего не меняется, людишки никак не поумнеют.

Принц без имени тихо рассмеялся. После этого мы не разговаривали. Въехав в Лувр, мы первым делом увидели красные мундиры гвардейцев кардинала. Среди них были дез Эссар с де Монлезеном. Увидев меня, гвардейцы заулыбались. Мы вылезли из кареты, и поскольку рядом не было ни Короля, ни кардинала, я подошёл к встречающим нам солдатам.

— Неужели Мазарини повелел восстановить гвардейский корпус? — спросил я прямо, после того, как мы обменялись рукопожатиями.

Друзьями нас было не назвать, всё же, друзья друг друга не связывают. В большинстве своём. И тем не менее, я был очень рад видеть гвардейцев в добром здравии.

— Нужно благодарить за это графа Рошфора, — склонил голову дез Эссар. — Он просил у Его Преосвященства об этом, и кардинал не остался глух.

— Я рад, что вы снова при деле, — улыбнулся я.

— Боюсь нас ждут, — сказал Рошфор. — Месье, доброй службы.

Всё это время наш пленник тихо стоял у кареты, никак не привлекая к себе внимания и не пытаясь сбежать. Смирился ли он со своей судьбой или хотя бы малая часть его хотела увидеть и обнять родного брата? Я надеялся на второе, но подозревал, что просто оставался слишком мягким для этой эпохи.

Втроем мы вошли в Лувр и, в сопровождении лакея, быстрым шагом направились в сторону кабинета Людовика XIII. В это раз, помимо Его и Её