— Это мы сейчас выясним, — резко оборвал его.

Сторож, флегматичный мужик неопределенного возраста, молчал. Когда я объяснил им их задачу, он только кивнул и ничего не сказал.

Вскрыв дверь, мы прошли просторные сени. Комната, спаленка, еще одна — оборудованная кроватью для инвалида с ортопедическим матрасом. И самая маленькая, в которой устроен рабочий кабинет.

Так же, как и в городской квартире Митрохина, здесь был стол со стопками тетрадей и лупами.

— Ну что ж, мы на верном пути, — заметил я и дал команду криминалистам. Пока они снимали отпечатки, скомандовал своим парням:

— Понимайте половики, ищите погреб. Скорее всего он будет здесь, — и я кивнул на стол Митрохина.

Я не ошибся. Погреб обнаружили под письменным столом. Обычная откидная дверца люка, с кольцом, отошла плавно, без скрипа. Видно, что петли смазывались регулярно.

Сам погреб оборудован капитально — проведен свет, бетонированные стены обработаны от плесени и покрашены — тоже коричневой краской. Все-таки стеллажи с банками, помидоры, огурцы, варенье. В углу пара мешков картошки. Самый обычный погреб.

— Соколов, найди лопату и ломик, — попросил я Андрея.

— Так вон лопатка, — кивнул ростовский великан на один из стеллажей. Он поднял руку и хотел снять с полки инструмент, но я остановил его, рявкнув:

— Перчатки! И пригласи сюда криминалиста.

Что-то проворчав, Андрей натянул резиновые перчатки и снял с полки небольшую саперную лопатку. Газиз сделал фотографии. Тут же спустился криминалист с чемоданчиком, снял отпечатки. И упаковал лопатку в качестве вещдока.

— Эх, надо было Марса с собой взять, — хохотнул Соколов, — мечтал же лопатой помахать, вот бы и сбылась мечта… — и тихо, под нос, пробурчал: — … идиота.

Митрохин особо не скрывался, и в погребе прекрасно было видно место, где часто раскапывали землю. Андрей сходил в машину за лопаткой и, вернувшись, отгреб сверху притоптанный слой земли. Потом снял доски, прикрывающие небольшое отверстие.

Пригласили понятых спуститься в погреб. На их глазах извлекли из выемки в полу четыре больших оцинкованных выварки для белья, плотно закрытые крышками. Края крышек были залиты парафином.

— Попрошу понятых обратить внимание, — произнес я и с трудом, но открыл крышку одной из огромных кастрюль.

Внутри лежали стопки тетрадей — обычных, школьных. В остальных трех то же самое. Газиз сфотографировал и тут же вместе с понятыми поднялся вверх, в комнату. Составить протокол и дать расписаться понятым.

Скоро были сняты отпечатки пальцев с кастрюль, с тетрадей, с парафина, который не давал доступа воздуху и предохранял бумаги от сырости.

Закончив следственные действия, я опечатал баки, загрузил в багажник своей машины и на заднее сиденье, пересадив Газиза к криминалистам. С легким сердцем вернулся в Москву.

Но на Лубянке меня ждал «сюрприз»…

Глава 24

Не успел сдать опечатанные выварки коменданту, как ко мне подбежал Даня.

— Владимир Тимофеевич, тут такое!

— Даниил, мы не в детском саду, говори конкретно, — попросил его. — Какие новости?

— Ну во-первых… Новый исполняющий обязанности председателя. Он так закрутил гайки, причем сразу, без раскачки. Обыскивают каждого, кто покидает здание КГБ.

— Даже генералов? — уточнил я.

— Всех. Даже их. Сегодня уже столько шума было на проходных.

— А что наш товарищ? Все еще голодает? — задал вопрос Дане и тут же подумал, что сам сегодня не ел. Кружка кофе с утра — и все.

— Нет, голодовку прекратил, съел все, что дали и попросил добавку. Звонила его жена. Просит встречи с мужем. Карпов отказал.

— Правильно сделал. Пока пусть в полной изоляции, ни допросов, ни встреч — ни с кем абсолютно, — я хотел, чтобы за время предварительного задержания Митрохин, что называется, созрел для разговора.

— Кстати, про встречи… — Даня всплеснул руками. — Задержанный требует встречи с высшим руководством. Говорит, что напишет признательные показания сразу после разговора с Цвигуном.

— Пусть подождет, поскольку Цвигуна на месте нет и больше никогда не будет, — ответил Даниилу. — Вместо него Удилов?

— А вы откуда знаете? — удивился Даниил. — Вы же только что приехали.

— Сорока на хвосте принесла, — я усмехнулся. — Не бери в голову. Лучше расскажи, нашли дом тещи Митрохина?

Пока шли в наше крыло, Даниил доложил, что дом в Пензенской области достался его супруге от умершей матери, но она сама там не бывает. Слишком далеко, сын дорогу не выдержит, а оставлять больного сына она не может. Муж — в смысле Митрохин — обычно проводит там отпуск. Один. Других домов у задержанного не имеется, больше проводить отпуск негде.

— Что ж, завтра выдвигаемся туда. — произнес я, когда вошли в наш кабинет. — Какой полный адрес?

— Пензенская область, Нижнеломовский район, поселок Верхний Ломов, — отрапортовал Даня. — К северу от реки Вязовка, в четырнадцати километрах от районного центра. Я тут посмотрел — там поселок на тысячу человек жителей. Есть спичечная фабрика, несколько предприятий поменьше. В основном бытовое обслуживание, баня там, комбинат бытовых услуг. Небольшой поселок, но и не маленький. Есть где затеряться при желании. Люди в основном старожилы.

— Хорошо, — кивнул всем, приветствуя и прошел в свой кабинет.

Снял трубку с телефона, прокрутил диск, набирая номер.

Я специально не стал сообщать о результатах обыска Удилову. Но Леониду Ильичу позвонил. Доложил об объемах «архива Митрохина» и масштабе его «архивной работы». Леонид Ильич долго молчал, в трубке слышалось только его дыхание.

— Так понимаю, это еще не всё? — наконец, спросил он.

— Да, Леонид Ильич. Предполагаем, что тоже есть еще тайник. И завтра выезд на место с подозреваемым. Хотим провести следственный эксперимент.

— Хорошо, — ответил Леонид Ильич. — Послезавтра отчитаешься по итогам. Весь отдел Удилова занят этими бумагами. Я получил предварительный доклад. Просто в голове не укладывается.

После разговора с Генсеком ознакомился с протоколами допроса супруги, соседей, сослуживцев архивариуса. Ребята провели хорошую работу.

— Молодцы! — похвалил свою команду. — Просто молодцы!

— Да что мы-то, — возразил Соколов. — Как вы вышли на этого архивариуса?

— Тоже сорока на хвосте принесла? — вернул мне поговорку Даня.

— Именно, Даниил. С сороками вообще дружить надо, полезные птицы, — свел