Двадцать минут давно прошли, за мной никто не пришел. Наверное, последним будут допрашивать. Но прошел по ощущениям час, два, три, за мной никто так и не приходил. Уже сильно хотелось в туалет, но на мои крики и стуки в дверь никто не реагировал. Подолбил минут пять еще, потом использовал раковину не по назначению. Санкций никаких не последовало — или за мной не следят, или допустимые нормы поведения.

Следующие часов десять или даже пятнадцать, по ощущению, я провел то свернувшись клубком на решетке кровати в попытке хоть как-то сохранить тепло, то приседая, отжимаясь и бегая на месте в попытке это тепло воспроизвести. Меня не кормили, не проверяли, за ночь — а меня здесь реально на ночь оставили, я весь извелся, чуть ли не на стены лез.

Когда лязгнул замок, почувствовал невероятное облегчение — уединенное заточение, а просидел я около суток точно, нервы серьезно расшатало. Отвели меня в уже знакомую допросную комнату. Лысого уполномоченного по правам не было, только полковник за столом. Выглядит совершенно также, как и вчера, а вот в действиях конвоиров изменения — усадив меня на стул, пластиковыми стяжками притянули ноги к ножкам, заведенные за спинку руки больно стянули на запястьях.

Не очень приятное начало, хотя нечто подобное я и ожидал — просто так в камере в течении суток не маринуют.

— Итак, Максим милф-файндер, — специально с двумя «ф» произнес мой ник полковник. — Капитан команды Эс-Дэ-Тэ-Эл. Как аббревиатура расшифровывается?

— Случайный набор букв. Придумали в шутку, когда команда больше на уровне идеи была.

— А вот твои товарищи говорят, что название означает: «специальный соус для твоего лица», просто вы второе «С» не произносите, но подразумеваете.

— Я по сути так и сказал.

— Тебе что дороже, печень или селезенка?

На вопрос я отвечать не стал, промолчал. Бей, беги, терпи — в Заводском, где словно в резервации сохранился дух нравов полувековой давности, можно было пропетлять разными способами. Но здесь и сейчас похоже вариантов нет, попал я крепко. Ни бежать, ни терпеть, сломает меня полковник скоро. Но тонуть, конечно, лучше с музыкой.

— Хотите анекдот расскажу?

Была надежда, что сейчас Панин засмеется, попросит рассказать анекдот, потом еще пошутим вместе — в общем, хотел максимально оттянуть время, когда меня начнут бить. Почему-то в том, что начнет, сомнений не было, он все эти реверансы просто для приличия водит, ему уже не терпится мне втащить — вот нутром чую.

Правильно догадывался, попытка потянуть время не удалась — полковник посмотрел на меня сузившимися от злобы глазами.

— Ты убил моего сотрудника.

— Не понимаю, о чем вы.

— Все ты понимаешь, ублюдок! — постучал полковник по листам с показаниями. — Ты видел, что один из моих людей без сознания. Почему не стал делать массаж сердца, а побежал обратно в салон?

— Потому что незадолго до этого ваши сотрудники меня избили. У меня ушибы еще горели, как шрамы у Гарри Поттера, я просто боялся к ним приближаться.

Аргумент, кстати, на сто десять процентов — будь это дискуссия с независимыми судьями, я выиграл бы досрочно. Но судей нет, и на мои слова полковник даже внимания не обратил.

— Это был достойный человек, которые служил своей стране. И его убил ты.

— Во время нашего мимолетного знакомства оба ваших сотрудника выглядели как два недостойных человека, которые служили капризам какой-то девушки, страну совсем не олицетворяющей, извините. Поэтому крикнув стюардессе делать погибшему массаж сердца — чего не сделал бы, если бы руководствовался мотивами, которые вы мне вменяете, я побежал к другим людям.

Полковник звучно выдохнул сквозь зубы, потом поднялся и обойдя стол, обошел ближе. Я почему-то думал, что он сейчас — как в кино, наклонится и начнет меня пугать, глядя глаза в глаза, но ошибся. Он сразу стал меня бить. После нескольких ударов я упал на под вместе со стулом, а полковник наклонился — и вот теперь зашептал, глядя глаза в глаза.

— Ты у меня неделю кровью ссать будешь, ты…

Грохнула выбитая дверь, и в кабинет ввалилось сразу несколько вооруженных бойцов в камуфляже, упакованных по полной. Полковник довольно резко встал, отчего звучно лязгнул зубами и потерял равновесие, упав сначала на стол, а с него на пол.

— Лежатьмльть! — рявкнул одни из бойцов, наставив на него ствол короткого автомата с массивной трубой глушителя.

В комнату следом за бойцами вошел широкоплечий, заметно пожилой мужчина в деловом костюме. Лицо квадратное, с массивной тяжелой челюстью. Мне кажется форма на нем смотрелась бы гораздо органичное, чем классический костюм с заметно ослабленным галстуком. Выглядит вошедший лет на пятьдесят с большим плюсом — старик самый настоящий, но моложавый, спортивный. Невысокий, но, если против него на ринг выйти, чувствую даже несмотря на возраст он меня просто не заметит. Уничтожит даже без разминки, как бульдозер фонарный столб.

— Полковник Панин? — посмотрел на упавшего полковника вошедший.

Сидящий на заднице полковник отвечать не стал, только поморщился, вытирая кровь из разбитой губы тыльной стороной ладони.

— Будешь Паниным, — не смутился молчанием полковника обладатель квадратной челюсти. — В общем так, Панин: всех пацанов передали в наше ведомство, так что я их забираю.

— Да ты кто тако…

Попытка задать вопрос закончилась очередным лязгом зубов, а потом глухим стуком затылка об пол.

— Молчатьмльть! — вдогонку удару рявкнул нависающий над полковником боец.

— Товарищ полковник, это не было вопросом, я вас просто в курс дела ввел, — доброжелательно произнес мой спаситель. — И вам лучше сохранять спокойствие и молчание.

Пока человек с квадратной челюстью говорил, стяжки на стуле разрезали и меня уже выводили, поддерживая за руки, двое бойцов. Полковник наваливал мне недолго, но умело, так что шел я с трудом и постоянно тыкался мотающейся головой в плечо сопровождающего, в маячивший перед глазами шеврон с тактикульным бородатым мужиком и подписью: «Если не мы — то не мы».

Миновали несколько лестниц — в этот раз на лифте не ехали, серые стены сменил яркий официоз убранства госучреждения, потом через просторный холл меня вывели на свежий воздух через главный вход здания. Здесь, перегородив тротуар и правые ряды широкого проспекта, стояло несколько массивных темно-зеленых военных машин, а также наглухо тонированный черный микроавтобус.

В него меня и завели, захлопывая дверь уже на ходу. Пока ехали, меня опросил боец-фельдшер; дал