Лагерь взорвался. Люди выскакивали из казармы, хватая оружие. Но стрелять было не в кого. Враг был невидимым, безликим, всепожирающим. Огонь.

— К бочкам! Лить на стены! — скомандовал Игнат, мгновенно оценив обстановку.

Мужики бросились выполнять приказ, поливая водой частокол, на который уже падали горящие угли. Но я видел, что это бесполезно. Огонь был слишком близко. Жар становился невыносимым. Дым выедал глаза.

— Они нас выкуривают! — крикнул я Игнату сквозь рёв огня. — Хотят, чтобы мы выбежали из крепости, прямо на них!

И в этот момент с той стороны, где не было огня, — со стороны ворот, — раздался грохот и треск. Они пошли на штурм.

— Игнат! Половину людей — на стены! Остальные — за мной! К воротам!

Мы подбежали к воротам как раз в тот момент, когда в них с чудовищной силой ударило что-то тяжёлое. Брёвна затрещали.

— Таран! — рявкнул Игнат.

— Стрелять! — заорал я. — Через бойницы! По ногам!

Десяток штуцеров высунулись из нижних бойниц. Залп! Второй! Из-за ворот донеслись яростные вопли боли и отборная матерщина. Удары на мгновение прекратились.

Но огонь подступал. Жар был такой, что казалось, плавится сам воздух. Мокрые рогожи на стенах начали дымиться.

— Командир! Мы здесь сгорим! — крикнул мне Егор, его лицо было чёрным от копоти.

Я лихорадочно соображал. План Рябова был дьявольски прост и эффективен. Он не стал штурмовать наши ловушки. Он просто поджёг лес, отрезав нам все пути к отступлению, и теперь атаковал в единственном возможном месте, зная, что рано или поздно мы либо сгорим, либо выбежим наружу.

И тогда я принял решение. Единственно возможное.

— Игнат! — заорал я, перекрикивая треск огня и выстрелы. — Открываем ворота!

Он уставился на меня, как на безумца.

— Командир, они же нас сомнут!

— Открываем! И отходим к срубу! Всем отойти от ворот! Быстро!

Мужики, не понимая, что происходит, бросились выполнять приказ. Я подбежал к угловой вышке, где сидел один из волков Игната.

— Видишь то бревно? — я указал на огромную «качель», подвешенную над тропой, ведущей к воротам.

— Вижу, командир.

— Как только они ворвутся, и первая толпа будет под ним, — руби верёвку! Понял?

— Понял, командир!

Я спрыгнул с вышки и отбежал к главному срубу, где уже собрались мои люди, перезаряжая винтовки.

— Приготовиться! — скомандовал я.

Игнат, скрипнув зубами, сдёрнул массивный засов. Ворота с оглушительным треском распахнулись внутрь, не выдержав очередного удара тарана.

И в проём хлынула толпа. Человек тридцать. Оборванные, яростные, с горящими от предвкушения наживы глазами. Впереди бежали трое — те самые, о которых говорил Лысый. Беглые каторжники. Звери.

Они ворвались во двор, ожидая встретить паникующих, задыхающихся в дыму людей. А встретили гробовую тишину и пустой двор.

Они на секунду замерли в недоумении.

И в эту секунду раздался сухой, как выстрел, щелчок лопнувшей верёвки.

Я увидел, как огромная, утыканная кольями махина сорвалась вниз. Она рухнула прямо в середину толпы, сбившейся у ворот. Раздался чудовищный, тошнотворный хруст ломаемых костей и нечеловеческий визг. Бревно смело, раздавило, перемололо человек десять, превратив их в кровавое месиво.

Атакующие замерли, с ужасом глядя на то, что только что произошло.

— Огонь! — заорал я.

Пятнадцать штуцеров ударили почти в упор. Залп по плотной, ошеломлённой толпе был страшен. Ещё десяток нападавших упали, как подкошенные.

Оставшиеся в живых, потеряв в одну минуту две трети отряда, дрогнули. Они смотрели на своих мёртвых товарищей, на нас, стоящих у сруба с дымящимися винтовками, и их животная ярость сменилась животным ужасом.

Один из них, не выдержав, развернулся и бросился бежать. За ним — второй, третий. Через мгновение вся оставшаяся банда, спотыкаясь и толкая друг друга, кинулась прочь из нашего смертельного двора.

— Перезаряжай! — командовал Игнат. — Не дать уйти!

Но я остановил его.

— Хватит. Пусть бегут. Пусть расскажут Рябову, как мы их встретили.

Я смотрел на трупы, устилавшие двор, на подступающий огонь, и понимал, что это не конец. Это только начало. Мы отбили первую волну. Но огонь продолжал наступать. И где-то там, в дыму, Рябов уже готовил новый удар.

Глава 21

Огонь отступил к вечеру. Не потому, что мы его победили — просто он выжрал всё, до чего мог дотянуться, и замер, облизывая почерневшие стволы на границе нашей вырубленной «мёртвой зоны».

Но это случилось не сразу.

Паника после боя — самая страшная. Она приходит, когда адреналин, гнавший кровь, отступает, оставляя после себя звенящую пустоту и липкий, холодный пот. Ярость битвы сменяется животным ужасом перед последствиями. И сейчас главным последствием был огонь.

Он ревел, как зверь, пожирая тайгу. Жар был таким плотным, что, казалось, его можно потрогать. Дым забивал лёгкие, выжимал слёзы. Мой двор, только что бывший ареной кровавой бойни, превратился в преддверие ада. Трупы, раздавленные бревном и скошенные пулями, лежали вперемешку, и над ними уже плясали огненные отблески.

— Командир, они ушли! — прохрипел Игнат, подбегая ко мне. Лицо его было чёрным от копоти, глаза — красными и воспалёнными.

— Враг не ушёл! — кричал я, указывая на стену пламени. — Вот он, наш главный враг! Он не будет в нас стрелять, он нас просто сожрёт!

Мужики, ошалевшие от быстрой победы, замерли, глядя то на меня, то на наступающий огненный вал.

— Забудьте про трупы! — мой голос сорвался на крик. — Забудьте про всё! Сейчас мы либо потушим это, либо сгорим тут к чёртовой матери! Все к бочкам, к канаве! Вёдра, котелки, шапки — всё, чем можно таскать воду! Поливать стены, крыши, землю перед частоколом! Живо!

Команда подействовала как удар кнута. Оцепенение спало. Артель бросилась в новую, ещё более страшную битву — битву со стихией. Мы выстроились в живую цепь от заполненной водой канавы до построек. Вёдра и котелки летали из рук в руки. Вода шипела, испаряясь на раскалённых брёвнах частокола. Егор, сорвав с себя дымящийся тулуп, голыми руками сбивал с крыши казармы огненные «головни», которые ветер швырял через стену.

Это был сущий ад. Мы задыхались. Жар опалял лица, дым выедал глаза добела. Воздух стал густым, тяжёлым, непригодным для дыхания. Я бегал вдоль цепи, хрипло выкрикивая команды, пытаясь переорать рёв огня.

— Не лейте всё в одно место! Смачивайте! Создавайте мокрую полосу!

Именно тогда я и заметил их. Двое моих артельщиков, Семён