Что ж, слаб человек, когда одинок, и непобедим – если имеет сто друзей. Друзья у меня, слава Богу, имелись и были это такие люди, такие люди – ого-го какие! «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, чего ты стоишь» – утешившись этим мудрым высказыванием предков, я лег спать и вскоре видел тревожные, сумасбродные сны, так, находясь во власти Морфея, мой ум бессознательно продолжал искать решение задачи.

Как ни странно, но проснулся я отдохнувшим и полным энтузиазма. Хороший завтрак, состоящий из бекона, яиц, сваренных «в мешочек», и настоящего сыра «с дырками» подняли мое настроение на недосягаемую высоту. Даже домовой Фома, умудрившийся за ночь сквасить все молочные продукты, находившиеся дома, не смог его испортить, хотя и пришлось пить кофе без сливок.

За завтраком я прослушал последние новости, – власти наперебой расхваливали подготовку к полярной экспедиции. И ни слова, ни единого намека на случившиеся затруднения!

После, уже сидя в кресле возле камина со второй чашкой кофе и сигарой, я написал телеграмму Подхалюзину следующего содержания: «Дорогой друг! Мне крайне необходимо получить прикомандирование к группе академика Мкртчяна. Вопрос жизни и смерти. К сожалению, не могу тебе всего рассказать, т.к. это не моя тайна. Искренне твой, Александр Любарский».

Мне захотелось, чтобы Фома отправил телеграмму, о чем я незамедлительно его информировал. Конечно, отправка корреспонденции не является обязанностью домового, да и птиц они боятся. Однако и сливки ночью не сами собой скисли! Фома, понимая, что я имею право на месть, побурчал, побурчал, а распоряжение выполнил. Я не способен долго злиться на кого бы то ни было, а тем более на домового, и вскоре в знак дружбы мы с Фомой принялись играть в шахматы.

Фома жульничал. Интеллект домовых изрядно уступает человеческому и в честной шахматной партии у домового нет против меня ни малейшего шанса. Именно поэтому Фома использовал в игре свои способности к телепатии и эмпатии. Другими словами – жульничал! Это самое верное определение его жалких попыток узнать мою стратегию, прочтя мысли, и избежать немедленного разгрома, внушив мне чувство сострадания к своей никчемной персоне. От безоговорочного поражения Фому спасла почтовая ворона, доставившая ответ Подхалюзина.

Мой друг был краток, и все же телеграмма содержала исчерпывающую информацию. Я без промедления приступил к сборам. Ехать предстояло в Университет, поэтому я выбрал, как и приличествует врачу, пусть скромное, но официальное платье. Костюм-тройка, сорочка тончайшего шелка, консервативный галстук в широкую полоску, минимум украшений – вот и все, что я себе позволил. Довершили мой наряд: академическая мантия из черной шерсти, длинный завитой парик и треуголка с кисточкой. Возможно, это не очень удобная одежда, но таковы традиции Высшей школы.

IV

Через два часа с небольшим я подошел к 15-му павильону больницы имени Великого Императора, на базе которой располагается медицинский факультет нашего университета. Георгий Подхалюзин ждал меня на крыльце. Мой друг был одет в такую же, как у меня, мантию. Ее свободный покрой был Георгию к лицу, так как маскировал чрезмерную полноту. Подхалюзин выглядел солидно и респектабельно, как и полагается не просто врачу, но профессору. Он был трезв, импозантно курил сигару и беседовал с дамой, если не ошибаюсь, младшим бухгалтером. По роду службы Подхалюзин вынужден общаться со многими людьми. Баронесса смотрит на это сквозь пальцы, понимая, что ее Георгий хотя и производит впечатление человека легкого в общении и несколько неразборчивого в связях, на самом деле является образцом мужа и семьянина.

За спиной Подхалюзина на балконном парапете стояла забытая кем-то бутылка крымского шампанского.

Собеседница Подхалюзина была недурна собой, немолода, но и старой назвать ее язык не повернется. Она находилась в том чудном возрасте, когда женщина уже не испытывает романтических иллюзий в отношении мужчин, но сама еще способна с помощью гламурной магии превратить себя в произведение эротического искусства. Я вспомнил, что зовут ее Ольга Павловна, что она разведена и, согласно утверждениям сплетниц, весьма неравнодушна к мужскому полу. Конечно, я, как человек интеллигентный, сплетни не люблю и распространителей их презираю. Одинокая женщина зачастую является беззащитной жертвой, обидеть которую легко, а выступить на ее защиту некому. Еще я вспомнил слухи, что Ольга Павловна без ума от крымского шампанского. Эту привычку я нахожу романтичной и целомудренной. Только чистая натура может из всех алкогольных напитков отдавать предпочтение столь изысканному вину, которое, к тому же, скорее веселит, нежели пьянит. Знакомые гусары рассказывали, что им решительно нельзя напиться до потери контроля. Да и я, помнится, в молодости экспериментировал…

До моего появления Георгий и Ольга Павловна обсуждали какие-то деловые вопросы, этот вывод я сделал по неловкому молчанию, которое наступило, едва пара заметила мое приближение.

– Здравствуй, Александр, – Георгий сдавлено кашлянул, причиной чему, по всей видимости, стал сигарный дым, и протянул мне руку.

Невольно я отметил, что другой рукой он обнимает даму за талию. Впрочем, погода стояла прохладная, и это выглядело весьма невинно, по-товарищески. Мы поздоровались. Разговор, едва начавшись, прервался длинной паузой. «Определенно обсуждали проблему финансирования науки», – подумал я и деликатно решил отойти, чтобы дать им время договорить.

– Кто-то оставил бутылку крымского шампанского прямо на парапете, прямо некультурно так. Интеллигентный человек не мог бы такого допустить, распивать алкогольные напитки на глазах у студентов! Наверное, молодежь амуры здесь разводила. Воистину, когда бурлят гормоны, недостатки семейного воспитания становятся особенно заметны. Пойду, скажу консьержу, чтобы убрали, – я уже собирался претворить свой деликатный план в жизнь, когда дама вдруг зарделась, и, неловко пожав на прощание руку Подхалюзина, поспешила прочь от павильона.

– М-м-да… – протяжно выдохнул Георгий и отчего-то с неожиданным нажимом произнес. – Пошли!

Обескураженный происходящим, а я решительно не мог найти объяснений эмоциям моего друга, и молча проследовал вслед за ним в здание. К счастью, Подхалюзин быстро перестроился на деловой лад.

– Только что закончилась защита магистерской диссертации в Ученом совете. Сейчас начнется банкет, на котором и будет возможность совершить проход для решения твоей проблемы.

– Какой проход? Как это поможет?

– Нет времени объяснять – заходим!

Присоединившись к струящемуся из зала Ученого совета потоку профессуры, мы вошли в банкетный зал. Он был полон! Двумя длинными рядами стояли столы, сплошь заставленные всевозможными яствами и напитками. Чего там только не было! Блюда с тарталетками, наполненными всевозможными салатами, бочонки с черной и красной икрой,