А ведь не стоило забывать, что моему телу всего пятнадцать лет, и я ещё не вошёл в полную силу…

Но больше всего его восхищал мой быт.

— Митрий, ты живёшь лучше, чем некоторые литовские бояре, — сказал он однажды вечером. — Огромный дом, кузня, холопы. Прям гляжу на это всё, завидовать начинаю.

Я пожал плечами.

— Просто стараюсь жить с комфортом.

— Комфортом? — Ян усмехнулся. — Ты не просто стараешься. Ты создаёшь то, чего другие даже представить не могут. Вот эта штука, — он указал на рукомойник, что я соорудил у входа. Простая конструкция: деревянный бак с водой, рычажок, который открывал затычку. — У меня дома такого нет. А у тебя есть. И это при том, что вашу Московию считают варварской страной!

— Ну, это проблемы тех, кто так считает, — ответил я.

Но всему наступает конец. Вот и Ян, отдохнув, начал собираться домой. И перед тем, как он сел на коня, я протянул ему кошель.

— Держи.

Он нахмурился.

— Что это?

— Моя благодарность за спасение. В нём, — указал я на кожаный кошель, — два рубля серебром.

Ян отступил на шаг назад.

— Нет. Не возьму.

— Возьми.

— Сказал же, нет, — твёрдо повторил он. — Я не за деньги это делал.

— Знаю, — кивнул я. — Но в дороге всякое может случиться. Лишними деньги никогда не будут.

Ян посмотрел на меня. Потом на кошель. Потом снова на меня.

— Ну и упрямый же ты, Митрий.

— Мне это частенько говорят.

Он вздохнул и взял деньги. Мы по-мужски обнялись, и он запрыгнул на коня.

— Береги себя, Ян, — сказал я.

— И ты, Митрий. Не лезь больше в такие авантюры. В следующий раз может не повезти.

Некоторое время я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за углом.

— Хороший мужик, — раздался голос сзади.

Я обернулся. Ратмир стоял у крыльца дома.

— Хороший, — согласился я. — Жаль, что уезжает.

— Барин ему предложил остаться, — сказал Ратмир. — Службу в дружине обещал. Но он отказался.

Я удивлённо посмотрел на холопа.

— Откуда знаешь?

— От барских холопов слышал. Ян сказал Ратибору Годиновичу, что между Литвой и Москвой скоро война может случиться. И ему не хочется оказаться на стороне врага своего князя.

Я нахмурился. Война. Да, я помнил из своей прошлой жизни, что между Великим княжеством Московским и Литовским были конфликты. Но точных дат не знал.

— «Чёрт, надо было лучше учить историю», — подумал я.

* * *

Вечером того же дня ко мне в гости пришёл Глеб. Иногда он заходил ко мне, чтобы просто поговорить, попить квасу с копченой рыбкой. По утрам, во время тренировки дружины, мы часто стояли в паре. И если поначалу он подчистую выигрывал меня, то сейчас мы бились на равных.

Вот и в этот раз холопки принесли еду из погреба: копченое мясо, квас, и поставили всё перед нами. После чего удалились.

Мы немного поболтали о житейских делах. О том, что в Курмыше почти заняться нечем, и что неплохо было бы сходить на охоту. Так сказать, хоть немного развеяться. Разумеется, я ответил согласием.

Кто я такой, чтобы баричу отказывать. С первого дня, как я стал жить отдельно от Григория, работал над репутацией. И раз Глеб относится ко мне, как к старому другу, делал я всё правильно.

— Несколько дней назад в Курмыш торговцы принесли вести из Москвы. — Глеб сделал паузу. — Великий князь Иван Васильевич присоединил Ярославское княжество к Москве.

Я ненадолго задумался, стараясь вспомнить, что об этом помню.

«Ярославль…. вроде бы при правлении Ивана III произошло глобальное объединение земель. Вот только слышать, что это происходит сейчас, во времена, когда я живу, как-то не верится…»

— Это хорошая новость, — сказал я.

— Согласен. Отец говорит, что Иван Васильевич показывает себя умным правителем. — Глеб взял кусок рыбы и разломил его на две части. — Жаль, что с Новгородом так не получится. И с Тверью. Да ещё эта Литва поганая. Казимир хочет вернуть влияние над русскими землями. Скоро будет война. Может, через год, может, через два. Но будет. — Он сделал паузу. — Кстати, поляк, что жил у тебя. Слышал, что отец предлагал ему службу? — Я кивнул.

Я нахмурился.

— Как думаешь, нас тоже позовут с Литвинами биться?

— Вряд ли, — ответил Глеб. — Мы уйдём, татары сразу же придут грабить. Поэтому восточные границы Иван Васильевич вряд ли оголять станет.

Я кивнул, принимая информацию к сведению, после чего мы посидели за столом около часа и разошлись.

Рабата… работа… перейди на Федота…

В прошлой жизни меня нельзя было назвать лентяем. Но тут во мне словно открылось второе дыхание. Сила молодого тела требовала выхода и я редко когда сидел без дела.

Доделывал заказы. Десять арбалетов для Ратибора, к каждому нужно было заготовить ещё по сто болтов. Работа не сложная, но монотонная. Для барина я цену не задирал. И получалось, что за пять арбалетов для купцов из Нижнего Новгорода я выручу больше. Плюс ко всему собирался им продать, партию рыболовных крюков с бородками (заусеница, что не даёт рыбе сорваться) и несколько пил. Нормальная пила выходила не с первого раза. Но те, что я одобрял, были на порядок лучше тех, что существовали в этом времени.

Доброслав помогал. Но смешно ли сказать, я чаще сам стоял с молотом, а его отправлял махать мехи. Учил его потихоньку, показывал, как выковывать зубья, как закаливать, как затачивать. Он слушал внимательно, запоминал.

Когда погода более-менее налаживалась, я отправлял холопов валить лес, из которого летом будет строиться баня. Хотел строить её по-белому, с нормальной печью и трубой. Не как у всех — по-чёрному, когда дым идёт прямо в помещение. Мне нужна была баня, как в 21 веке. С парной на сухом пару, с предбанником, с нормальными полками.

Между делом я несколько раз пересёкся с Оленой. Когда приехали ко мне купцы, то многие старались воспользоваться этой возможностью. Шкуры, кожаные изделия, овощи, зерно. А Олена пыталась продать ткань, что сама соткала. Я только успел закрепить рукопожатием сделку с купцом, когда наши взгляды встретились. Она отвернулась и не сказала ни слова. Я тоже ничего не сказал.

Второй раз — у колодца. А третий — на улице. Она шла с подругами. Пока меня не видела, был слышен её звонкий смех, а как только наши глаза встретились — замолчала. Прошла мимо, будто меня не существует.