желает, стало быть слушать надо всем), но и Государю самому, Ивану Васильевичу в последнем до начала всего этого я все свои мысли по поводу кочевых соседей Руси подробно изложил, от механики кочевых нашествий и до — увы — необходимости крайне жестких мер для отбивания желания набегать на Русь. Есть тут окошко для паранойи — отписал я о сем, Государь прочитал, рассказал кому-то еще, а тот, будучи подкупленным степняками, им донес: вот, мол, завелся под Москвою ненавидящий вас Палеолог. Окошко есть, но совсем крохотное: тупо не успели бы степняки в этом случае среагировать, а вот о намерении Государя женить меня на знатной «разведенке с прицепом» все, кто хотел, знали давно, и замес действительно происходит из-за этого.
Ну как «из-за этого»… Как и любая большая движуха, такие события из-за чего-то одного не происходят. Полагаю, все упирается персонально в Девлет Гирея. Коммунисты научили нас не переоценивать роль личности в истории, но они же зачем-то возвели товарища Ленина в культ, а значит и верить им не стоит. По крайней мере здесь, в глубоком феодализме, да еще и степного образца. Был такой враг у Руси, Девлет Гиреем звали. Бился с ним Иван Васильевич до момента, когда Девлет стал пригоден в союзники. Отжав Казань, Государь «посадил» его на нее, но как минимум у самого Девлет Гирея иллюзий о долгой и спокойной карьере наместника не было: не могут себе позволить ханы земли и зоны влияния терять, и в этом не больно-то от других правителей отличаются.
Попытка отжать Казань обратно — всего лишь вопрос времени, и Девлет это понимал. Понимал и ждал момента «кинуть» сюзерена во славу бывших братьев. По идее он должен был дождаться чего-то покрупнее, например войны Руси с Польшей или Литвой, но под руку подвернулся я. Отличный шанс «поднять» на Русь большое войско, рассказав им про страшное оскорбление, которое нанес Степи русский Царь. Дальнейшие цели не ясны, навскидку только «легитимизацию» в татаро-монгольских очах придумать могу, но мне оно и не важно: мне бы осаду самому пережить, да людей своих уберечь.
Хозяин апартаментов ждал меня в столовой. Здесь же нашлись Данила, Дмитрий и благочинный Юрий. Батюшка келарь пришел со мной, и, будучи скромного ранга, извинился за опоздание. Я не стал — предупредил же, что после «лекции» приду, и попросил начинать без меня, если ждать не хотят. Подождали, и это мне приятно, пусть ждать и пришлось меньше десяти минут. Умывальник моей конструкции в столовой батюшки игумена имелся, поэтому, пока келарь извинялся, а хозяин его прощал, я помыл руки, и мы с Николаем уселись за стол.
Здесь тоже не без наших новиночек. Прежде всего — самовар. Не настолько хорошо выглядит, как его потомки из Новейшего времени, но и в таком виде солидно красуется толстыми медными боками. Конкретно этот — третий из первой «серийной» партии. Первый был подарен Государю, а второй я оставил себе.
«Начинка» в самоваре не простая — Иван-чай предки заваривают и пьют обильно и охотно, но я довел этот напиток до совершенства, путем ферментации получив «Копорский чай». Русичи самого слова «чай» покуда не знают, и исходное растение называют как угодно, но только не собственно «Иван-чаем». «Верба-трава», «ива-трава», «скрипун» или «плакун» — когда из земли рвешь звук похожий — и «огненная трава» с «пожарником». Последнее из-за того, что Иван-чай вырастает на пожарищах в числе первых.
Отсутствие в лексиконе «чая» меня не смутило, и в связи с необходимостью отграничить новинку от распространенного «борового зелья», я ее «Иван-чаем» и назвал, заодно тем самым отвесив Государю комплимент и на долгой дистанции (это когда еще Иван-чай разойдется!) добавив ему народной любви. Приятно горячий Иван-чаек долгими зимними вечерами потягивать, а ассоциации — великая вещь. Историки потом напишут что-то типа «Название „Иван-чай“ сложилось из-за того, что технология ферментации кипрея узколистого была открыта при Царе Иване IV Грозном».
Ужин у нас простенький — гречневая кашка да медовые прянички моей рецептуры к чаю. Я от этого чувствую легкое огорчение: каюсь, впал в грех чревоугодия едва из монастырских стен выбравшись, Постов не соблюдал, трижды в день от пуза наедался — благо тренировки в доспехах и мечом направляли калории куда надо, и я на глазах обрастаю неплохой мускулатурой. Ладно, покушаем постного да скудного, оно и для здоровья полезно, детокс так сказать, и для души благостно.
Тема для следующего за непременной молитвой разговора, она же пункт в повестке, у нас который день та же самая — подлый враг у ворот. Откушав гречи и похрустев пряничками — морщится батюшка игумен, болят зубы, но больно уж вкусно, прости-Господи — мы обсудили итоги первого штурма («хорошо, но маловато мертвых степняков»), подготовку ко штурму второму («ух и нажрутся картечи еретеки, устанем за их души Христа не знавшие молиться»), послушали короткий доклад батюшки келаря о состоянии складов («Полны, до самой осени запасов хватит, ежели пояса затянуть»), и чуть более длинные доклады Юрия и Дмитрия о состоянии духа братии и дружинников (бодрость духа у тех и других в наличии).
Помолившись второй раз, конечно же за здравие защитников и неизбежную победу в деле защиты Святой Веры, мы разошлись проверять и перепроверять посты с материальной частью.
Воины — на месте!
Запас факелов — достойный!
Боевые площадки… Были выложены новенькими толстыми досками в позапрошлом году, посему скрипучи и надежны, это проверяется само — я ж вдоль стены иду, краем глаза наблюдая степняков и их снующих по округе конников: те, что подальше, разведка, и мне не видимы, а эти вот, время от времени сующие сопливый нос в зону поражения наших луков, треплют нервы. Трепали бы, если бы мужики не привыкли и лишь изредка лениво постреливали «куда-то туда», чисто для острастки.
Пушки — надраены до блеска, оснащены расчетами, пристреляны (этого раньше не было, но батюшка игумен поддался на мои уговоры уже в бытность мою помещиком), обложены ящиками с «боевым припасом» и бочками с водою для охлаждения и смачивания банника и вообще радуют глаз и душу. Это — основа эффективности нашей обороны. Это — многие тысячи смертоносных кусочков металла. Это — преимущество цивилизованного человека над дикарями.
Преимущество теперь абсолютное — распылить расчет монгольской пушки и сильно повредить ее саму для «надвратного» расчета
