— А, вот оно что! Так значит, дома.

И кратко, толково объяснил, где дом. Недалеко. Я тут же припустил туда.

Знакомые «Жигули» стоят возле подъезда. Отлично! Через полминуты Волчков открыл дверь квартиры:

— Здорово! — с легким удивлением. — Давно не виделись. Что случилось?

— Все! — с торжеством сказал я.

— Даже так? Ладно, — он вышел на площадку, прикрыл дверь. Объяснил: — Извини, домой не приглашаю. К моей подружки пришли, балаболят. Да и незачем бабам мужские разговоры слушать. Излагай!

— Василий Сергеевич! — сказал я с пафосом. — Ты даже не представляешь, насколько ты был прав!

— Уже интересно, — в голосе почувствовался азарт.

— Дальше еще интереснее будет, — пообещал я. — И я не знал, ты только представь! Что научное мышление реально создает суть дела из ничего. А оно создало!

— Так-так, — у особиста пробилась улыбочка, — ну-ка, с этого места подробнее…

И я все изложил подробно. Когда закончил, всякие улыбки на лице Волчкова выжег лихой сыщицкий кураж.

— Так! — сказал он как отрубил. — Кто у нас зав культмассовым сектором?

— Ох, — вырвалось у меня, — не знаю точно. Далек от этого.

— Зря, — усмехнулся он. — Татьяна Казакова. Знаком?

— Не очень. Видел на собраниях, не больше того.

— Ну вот и познакомишься. Давай вниз, жди меня там. Пять минут! Своей объясню, она поймет. И еще позвонить надо.

Точно через пять минут спустился. Объяснил:

— Сейчас к одному из ребят Пашутина заскочим. Для антуража. Я же для всех прапорщик из охраны. А этот парень пусть беседует.

И дальше все понеслось в бешеном темпе. Прямо на улице мы подхватили сотрудника Пашутина, молодого парня, бойкого, с хорошо подвешенным языком, погнали к Казаковой. Звали его Роман.

Татьяна, симпатичная худощавая блондинка, оказалась дома одна. Визиту нашему, конечно, удивилась, но вроде и обрадовалась:

— О, наши доблестные органы! Чем обязана?

Как высокопоставленная комсомолка, она, конечно, соприкасалась с миром местных спецслужб.

— Не до юмора, Татьяна Сергеевна, — холодновато осадил культорга Роман. — Мы же не на чай с бубликами к вам пришли. А по делу.

— А я разве что говорю? — вмиг перестроилась она. — Проходите, прошу.

— Разговор под грифом «секретно», — Роман произнес это помягче, но все же суховато.

— Понимаю.

И чекист тут же заговорил по-приятельски:

— Слушай, Тань! Ты помнишь, как года полтора назад хотели сюда гипнотизера из Куйбышева пригласить?

— А как же! Я, правда, тогда сектором не заведовала. Рядовой член. Этим не занималась, но все при мне происходило.

— Расскажи, как было.

— Да как было? Идет совещание, думаем: какие нам мероприятия устроить. Вдруг Димка Новиков и говорит…

— Стоп! Не знаю такого что-то.

— Да он перевелся потом в Подмосковье куда-то. Вообще-то спец по радиоволнам, не совсем наш профиль. Сейчас вроде бы кандидат уже. Буквально месяц-два как защитился. Кто-то обмолвился.

— Так. Значит, он эту идею предложил.

— Ну да. А! Еще вспомнила: говорил, что пару дней назад зашел к Рыбину по каким-то делам. Разговорились. И вот как-то слово за слово, не знаю уж, как там у них зацепилось, только Михаил Антонович и брякнул: есть, мол, в Куйбышеве такой деятель. Говорят, чудеса творит. Димка-то и загорелся, как член культсектора. Отличная идея! Да и всем интересно стало. Но партком зарубил.

— Почему?

Вопрос был совсем пустой, но я понял, что Роман задал его нарочно, чтобы отвлечь Татьяну от главного. Она действительно пустилась рассказывать с азартом, с увлечением, но я уже не слушал.

Я переживал про себя совершенно немыслимое упоение.

Ну что, неужто нашли⁈ — с восторгом спрашивал сам себя, не нуждаясь в ответе. Ответ — конечно! Таких совпадений быть не может. Нет, ребята, мы сделали это!..

А главное, на самом деле из ничего! Мы совершили чудо. Ведь после суицида Бубнова у нас ровным счетом ничего не было. Ни-че-го! Даже времени. А теперь есть. Правда, со временем и сейчас туго. И тянуть нельзя!

Роман еще поспрашивал Татьяну о ненужных нам подробностях, умело затушевывая главный интерес. Мы же с Волчковым скромно помалкивали, и я видел, как хозяйка изредка бросает на нас любопытные взоры. Кто мол, эти два безмолвных деятеля?.. Но спросить не решилась.

Наконец, распрощались. Роман спокойно, даже как бы лениво, нехотя промолвил напоследок:

— Татьяна Сергеевна, мы ведь уверены, что из нашего разговора ни слова, ни звука нигде не прозвучит? И что мы трое вообще к тебе заходили?

— Да что вы! Да похоронено навек! Как в индийской гробнице!

Роман хмыкнул:

— Ты прямо как поэт заговорила… Ладно! Верим.

Уже в салоне «копейки», когда уселись, с полминуты все трое молчали, еще не веря до конца, что поймали Фортуну.

— Ну что я говорил? — промолвил Волчков. — Вот вам и научное мышление! Всегда я был уверен, что это лучший инструмент. Ну, теперь только финиш не изгадить! Не дай Бог… Интересно, вернулись наши?

— По идее, должны, — сказал я.

— Рвем к Пашутину! — решительно объявил Волчков и включил стартер.

Шеф наш оказался дома, причем по его виду заметно было, как он сдал. Под глазами обрисовались темные круги. Но в этих самых глазах — я это видел ясно! — прямо-таки вспыхнула надежда, когда он увидел наши лица.

Тем не менее спросил спокойно, даже нарочито равнодушно:

— Ничего себе делегация. С чем пожаловали?

— С хорошими новостями, — не стал томить Василий Сергеевич. — Головы рубить не придется!

Надежда во взгляде полковника полыхнула как протуберанец в солнечной короне. Он помедлил секунду.

— Ну, входите.

Задачу изложить наши открытия и соображения дружно возложили на меня. Я это постарался сделать как можно четче и яснее. Вроде бы получилось. Закончил так:

— Посудите сами, Борис Борисович. Превосходная маска для резидента! Такая яркая фигура: эстрадный артист, да еще в столь оригинальном жанре. Ну кто на него подумает⁈ Вот и не могли подумать.

Пашутин слушал меня молча, ни слова не проронил. И мне казалось: слушая, он напряженно размышляет о чем-то своем, о чем пока молчит. И когда я закончил, он еще молчал секунд десять-пятнадцать. И никто не решился прервать это безмолвие.

И вот шеф решительно растормозился:

— Так! Роман, свободен на сегодня. Волчков, Скворцов, со мной. Вы