Аня закрыла ладонью рот, вероятно, вновь собираясь заплакать. Её плечи задрожали.

— Спокойно, — сказал ей Сергей. — Мы же дали слово, что поможем. Значит — поможем!

Он посмотрел на меня, в его взгляде читалась решимость, и он выдвинул очередное предложение:

— Тогда давай я переоденусь в гражданскую одежду. Войду в деревню и направлюсь прямиком в нужный дом. Сойду за прохожего!

Я покачал головой.

— Не пойдёт!

— Почему?

— Да потому что только у дурака появление здоровенного парня призывного возраста в оккупированном населённом пункте не вызовет никаких вопросов и подозрений. Немцы и полицаи, конечно, дураки, что решили с нами связаться, но в данном вопросе наверняка проявят бдительность. Кроме того, в деревне все друг у друга все друг друга знают и на виду. Посторонний человек даже без учёта немцев всегда будет бельмом на глазу. К тому же непонятно в чём тебе идти — у нас нет подходящей гражданской одежды.

— А та, что там? — Сергей мотнул рукой в сторону объекта.

— Так она это, гм… — я покосился на Аню, — другого покроя, да и фасон не тот. А потому вряд ли подойдёт.

Впрочем, последнюю фразу можно было и не говорить — Сергей и сам уже всё понял. Он не раз видел оставшиеся после перемещения вещи людей моего времени. От некоторых образцов и изображений, что были на майках и футболках, он вообще чуть в обморок не падал, не понимая, как вообще такое наши власти могли разрешать носить. Однако некоторые образцы ему всё пришлись по душе. Джинсы и шорты он почти сразу же сумел оценить по достоинству, и они ему очень понравились. Особенно последние. Шорты, голый торс, «дешманские» шлёпки на ногах и гружёная землёй и обломками кирпича тележка перед собой, прекрасно демонстрировали, что связь между поколениями действительно существует.

«Ну прям рабочий-строитель-гастарбайтер на демонтаже — только каски не хватает или бейсболки», — не раз отмечал я борясь со смехом.

Однако подобная одежда для появления в ней в обычной деревушке образца начала сороковых годов двадцатого века явно не подходила.

— Товарищи, — вдруг подала голос Анна, очевидно, понимая всю сложность предстоящей задачи, — а может быть, давайте я схожу?

— Вы? — удивился я.

— Да! А почему бы и нет? Я ж местная! Всё и всех знаю! И меня знают! Быстренько обернусь. Заберу маму с братиком, и сразу же выйдем из дому. Потом за околицу и прямиком к лесу. А там уже вы нас встретите.

Сергей и я переглянулись.

А потом я, чуть подумав, покачал головой.

— Нет. Не получится!

— Почему?

— Вы ведь сами сказали, что в деревне видели, как вас похищали. Будут вопросы. Кто-нибудь из местных обязательно придёт узнать, что да как с вами произошло. Если не из сочувствия будет интересоваться, то хотя бы из любопытства.

— Николай прав, — поддержал меня Сергей. — Вы действительно будете под пристальным вниманием. И уйти так просто оттуда вряд ли получится. Заинтересованные лица сразу же захотят узнать, куда вы направляетесь и почему? Ведь это странно — не успела прийти, а уже уходит. Да ещё и не одна.

Девушка расстроено опустила голову и глядя себе под ноги явно не видя выхода прошептала:

— Ну тогда что же делать?

— Думать, а потом действовать, — задумчиво произнёс Кудрявцев.

Он постучал пальцами по прикладу, и в глазах его промелькнула знакомая искра — значит, придумал что-то.

— А может, нам, а точнее мне, сработать под немцев? — неожиданно предложил он.

И пока я пытался понять, куда клонит напарник, а Аня непонимающе хлопала глазами, тот стал рассказывать детали придуманного им плана. А план этот был, одновременно простой и гениальный, и в тоже время — какой-то уж очень прямолинейный и чрезмерно отчаянный.

Сергей предложил вернуться к месту, где мы спрятали грузовик, переодеться там в немецкую форму, а затем воспользовавшись машиной въехать в Никитино, ни от кого не прячась.

— Понимаете, — сказал он, — если грузовик появится на улице средь бела дня, то уж точно никто не подумает, что это кто-то чужой. Немцы ведь нередко разъезжают туда-сюда. И все местные подумают, что сегодня те просто решили вновь приехать по своим делам. Я переоденусь, надену каску — и всё, меня примут за солдата вермахт. А дальше — действуем по ситуации.

Я молчал. С одной стороны — идея имела смысл, но с другой… слишком рискованно.

«Всем известно ещё со времён „Преступления и наказания“, что преступников всегда тянет на место преступления, — размышлял я. — Мы, разумеется, не преступники. Наоборот, являемся защитниками и народными мстителями. Но по плану Сергея нам и правда предлагается вернуться к месту, где свершилась праведная месть. И проблема тут не в достоевщине, а в том, что там нас уже вполне может ждать засада».

Я посмотрел на Аню. Она сидела тихо, сжав ладони, и слушала нас с какой-то смесью веры и страха.

Сергей встал, поправил ремень, посмотрел на меня и твёрдо произнёс:

— Решать тебе, Николай. Но если делаем, то делаем сейчас. Сам же сказал, что скоро будет поздно.

И он вновь вернулся к своему плану, согласно которому предполагалось, что он без проблем въедет в деревню, заберёт семью и вместе с ними вернётся сюда, после чего машина опять будет спрятана. Когда же я, выслушав его, усомнился в безопасности такой операции, напарник лишь развёл руками.

— Ну а какой ещё вариант у нас есть? — спросил он и, помолчав секунду, добавил: — Мы даже толком с дрона отбомбиться не можем ввиду почти полного отсутствия гранат. Так почему бы нам тогда не сыграть внаглую? Я немецкий немного знаю, так что если что, пару десятков фраз выдать без проблем смогу.

Вариантов по спасению семьи действительно было немного, и после детальных обсуждений пришли к выводу, что если будем действовать незамедлительно, то всё может и получиться.

Поднял беспилотник и направил его в сторону грузовика, после чего досконально осмотрел ту местность.

Когда снял очки и сказал, что всё чисто, получил от Ани закономерный вопрос:

— А вы не скажете, что это