Тихомир, сын Никодима, высокий и крепкий, с бородой, нахмурил лоб. Его пальцы, привыкшие больше к счетам и грамотам, чем к корабельным чертежам, осторожно коснулись бумаги.

— Дорого выйдет, Яр. Киль — это дуб, а не сосна. Да и мастеров, которые смогут такое собрать, у нас раз-два и обчелся.

— Зато окупится — раздался хрипловатый голос со стороны.

Исидор, прозванный Царьградцем, бывший корабельщик византийского флота, а ныне — один из главных мастеров Ярослава, скрестил руки на груди. Его смуглая кожа, обветренная морскими ветрами, покрылась сетью морщин, но глаза горели живым огнем.

Вот это — Исидор провел корявым пальцем по схеме, его ноготь, пожелтевший от смолы, поскреб пергамент, — не просто прямой парус, как у всех. Это латинский. Треугольный. Видишь эти реи? Они крепятся не поперек мачты, а вдоль, под углом. И вот эта снасть, все позволяет идти этому судну против ветра

Тихомир поднял брови.

— Против ветра? Ты шутишь?

Он обвел толстую линию, идущую от верхушки мачты к корме.

Шкот. Его можно перебрасывать с борта на борт. Ветер дует справа — парус уходит влево, дует слева — перекидываем вправо. Как птица крылом машет. Потому и против ветра пойдем — зигзагом, лавируя. В Царьграде такие паруса называют крыльями — за то, что корабль будто летит против самой бури.

Исидор сделал резкий жест руками, изображая, как парус перекидывается с одной стороны на другую, его тень на стене повторила движение, словно огромная птица, ловящая ветер.

А это — он постучал по другому элементу, — вертлюг. Вся мачта поворачивается у основания. Никаких канатов, которые рвутся. Чистая механика. Один человек у штурвала — и корабль слушается, как боевой конь.

— Я видел своими глазами — усмехнулся Исидор. — В Средиземном море такие корабли обходят любые наши утлые ладьи. Если мы построим хотя бы три таких — через два года весь Дон будет наш. А там, глядишь, и до Черного моря дотянемся.

Ярослав задумчиво потер подбородок.

— Сколько времени на постройку?

— Полгода, если будет дуб. И люди

— Люди будут — князь откинулся на резной дубовый стул. — А дуб… Тихомир, сколько у нас запасов?

Тихомир вздохнул, мысленно прикидывая.

— На два корабля дуба хватит, — Тихомир черкнул карандашом по бумаге, — но только если валить лес у Вороньего Града. Тот самый, старый, густой.

Ярослав задумался, пальцы сжали резку на подлокотнике.

— Рубить будем, — сказал он твёрдо. — Но за каждый срубленный дуб — три новых саженца.

Исидор хмыкнул:

— В Царьграде тоже так делают. Там корабельные рощи берегут, как золото.

— Значит, и у нас будет свой лес для кораблей, — кивнул Ярослав. — Через двадцать лет внуки скажут: Спасибо деду.

Тихомир дописал:

— Прикажу десять семей поселить у рощи — пусть живут, сажают, сторожат.

Исидор хитро прищурился.

— А имя у корабля будет? — спросил Тихомир, откладывая табличку.

Ярослав задумчиво посмотрел в окно, потом усмехнулся.

— Чёрная Жемчужина, — сказал он.

— Звучно, — кивнул Исидор. — Только жемчуг у нас белый. А чёрный — это где?

— Да в легендах, — хмыкнул Ярослав. — Говорят, есть один пират… Джек Воробей — имя ему. Пират, не пират, скорее бродяга вечно пьяный. И у него был корабль — Чёрная Жемчужина. Летел по волнам, как призрак, исчезал в тумане и появлялся там, где его не ждали.

Тихомир покачал головой, но в его глазах уже читалось согласие.

— Ну что ж… За дело, значит.

Ярослав откинулся в кресле, затем резко поднялся.

Бранислав! — громко позвал он, и почти сразу дверь распахнулась, впуская коренастого воина с коротко подстриженной бородой и холодным взглядом охотника.

Бранислав, командир Первого батальона, вошел, слегка прихрамывая на левую ногу — старая рана, полученная в стычке с половцами. Он молча ждал приказа, привыкший к тому, что князь не любит лишних слов.

Собирай отряд — три тысячи. Завтра на рассвете выступаем на восток. Инспектируем Саратовскую крепость, оставим там гарнизон, а затем тысяча человек вернутся со мной по Волге. С остановкой в Самаре.

Бранислав кивнул, его глаза уже просчитывали маршрут. Конница и пехота в обычном соотношении?

Да. И возьми лучших арбалетчиков — пусть степняки знают, что мы не просто так едем.

Бранислав усмехнулся. — Будет сделано.

Ярослав повернулся к Тихомиру и Исидору. Корабли — ваша забота. А я пока проверю, крепко ли стоят наши рубежи.

Дверь закрылась. Гул голосов сменился тишиной, нарушаемой лишь треском поленьев в очаге. Ярослав подошел к оконцу, глядя на темнеющую степь за рекой. Внутри, за фасадом непоколебимого князя, кипели мысли.

Опять эти боярские послы из Рязани суются, с предложением ударить по соседу. Идиоты. Словно не видят, что настоящая угроза и настоящая выгода — не там, за сосновым бором, а здесь в южных степях.

Мысленным взором он видел карту, как живую картину. Север, запад? Бесконечные распри из-за клочка леса да трех деревень. Драка в тесной избе, где все друг другу в бока толкают. Ввязываться в это, значит навечно стать заложником чужих амбиций. Тратить лучших воинов и ресурсы на войну, которая ничего не принесет, кроме новой крови да нового врага через поколение.

Взгляд его мысленно развернулся на юг. Туда, где Дон вел к теплым морям.

А там торговый путь. Хлеб, соль, сталь, шелк, знания. Богатства, которые текут рекой, но к которым мы подступаем с опаской. Почему я не хочу идти на север? Потому что тыл открыт. Пока за спиной Степь дышит в затылок, никакой торговли не будет. Только грабеж, дань и бесконечные набеги.

Значит, порядок будет таков. Сперва обеспечим тыл. Не просто отобьемся от набегов, а сделать реку своей. Нужен речной флот, с перспективой выходя в море. Корабль с пушкой это лучшая крепость для купеческой ладьи. Когда каждый перевоз товара не будет похож на прорыв через вражеский стан, тогда и пойдет настоящая торговля.

Флот — это не прихоть. Это щит и ключ к замку на южных воротах. Сначала обеспечим безопасность на реке. Потом приглядимся к морю. А междоусобную возню оставим на потом.

Он откинулся от окна, и в глазах, отражавших пламя очага. Курс был взят. Осталось лишь не сбиться.

Алый рассвет только начал растекаться по горизонту, когда массивные ворота Вороньего Града с глухим стоном распахнулись, выпуская в степь стальную реку. Первыми, вздымая серебристые облака росы, вырвались дружинные сотни — триста закаленных в боях воинов в чешуйчатых доспехах. Их кони, могучие с заплетенными в косы гривами, фыркали, чувствуя простор.

За конницей, громыхая